Тут старик открывает ворота. Увидела мачеха косточки дочери и умерла с горя.
Вот до чего доводит жадность.
А старик с дочкой зажили хорошо.
ЗАРЯ-ЗАРЯНИЦА
То ли не доезжая Ардатова, то ли проехавши Горбатово, в одной деревне жила тетка Арина с дочкой Аннушкой да с падчерицей Аленкой. Дочку Арина холила, никаким делом белых ручек ее не трудила, а падчерицу ни свет ни заря в поле посылает, сунет кусок хлеба, и беги. То велит полосу ржи до полудня выжать, то лен вытеребить, а не сделаешь — битой быть.
И вот бежит Аленка, под ногами чуть тропку видно.
Выйдет в поле, а там еще темным-темно. В тишине пробирается к своей полосе. И думает Аленка, ни за что ей и нынче с наказом мачехи не управиться. А потом скажет:
— Заря-Заряница, посвети на мою полосоньку. Коли не успею к сроку работушку кончить, изобьет меня мачеха...
Только она это выговорит, тут же прояснеет над темным лесом, облачка полыхнут полымем. Малость подождет Аленка, и Заря-Заряница Красное Солнышко выведет. Выведет и пустит по небу, пока не дойдет до сестрицы ее Вечерней Зари. А как выведет, до утра ей и делать нечего. «Дай-ка, — скажет, — гляну, много ли нынче Аленушке потрудиться надо». Закутается туманом и долами к ее полоске проберется. Пожалеет бедняжку:
— Не помочь ли тебе, Аленушка?
Аленушка в пояс ей поклонится:
— Помоги, Заря-Заряница, вдвоем скорее дело пойдет.
Как сделают, что мачеха наказывала, Аленушка лугами, долами до темного лесу Зарю-Заряницу проводит.
Видит мачеха, какое дело ни накажи падчерице, вовремя сделает, да так, что глядеть любо. И еще больше тому дивится, что с каждым днем краше Аленка делается, на щеках будто заря горит. Навернется жених, на Аленушку глянет — сватается, а от ее дочки Аннушки шарахается.
Кипит от злости Арина, хитренько выпытывает у падчерицы, как это она, что ей прикажи, за троих делает.
— Другая бы зачахла, а ты вон какая королевишна, на щеках свет-заря горит. Али помогает кто?..
Не потаила Аленушка, призналась, что раным-рано, еще до свету, позовет Зарю-Заряницу, та ей и помогает. А что щеки как заря горят, так каждое утро Зарю-Заряницу встречает, как им алым не быть.
Раззавидовалась мачеха, на другое же утро провожает дочку Аннушку в поле ни свет ни заря. Одела ее потеплее, обула, наказывает:
— Придешь, крикнешь Зарю-Заряницу, чтобы помогла тебе, да сама-то не майся, не надрывайся, а только гляди на нее, щечки и у тебя будут алее зари. Бери ломоток пирога, ступай.
Пришла Аннушка на свою полоску и — вот беда! — спать захотелось. Углядела стожок в сторонке, дай, думает, посижу там да вздремну, а потом и Зарю-Заряницу кликну. Посидела, умяла весь пирог без остатка и уснула.
Солнышко уж ей в рот заглядывать стало, она и проснулась.
Проспала Зарю-Заряницу.
На другое утро Аннушка умнее была, дождалась, как небо залазоревело, и Зарю-Заряницу кликнула. Вывела Заря-Заряница Красное Солнышко и к Аннушке.
— На вот серп, жни, мамка наказывала, — говорит ей Аннушка, — тебе легче сгибаться. Да чего ты каким-то пологом завесилась? Дай я на тебя погляжу, чтобы щеки у меня алее Аленкиных были. — И сорвала завесу, с туманом схожую.
Как огнем Заря-Заряница полыхнула, опять в туман завернулась и пропала.
Промигивается Аннушка, ничего не видит. Так и ослепла. Сослепу в лес забрела, чуть нашли.
Жива и сейчас Аннушка. Зрячей была, никакому делу не выучилась, слепой и вовсе ничего делать не хочет. Так и доживает свой век лентяйкой.
СИВКА-БУРКА
Жил-был крестьянин. У него было три сына: Федор, Василий и младший Иван. Дожил отец до глубокой старости и стал чувствовать — скоро помрет. Призвал он к себе трех сыновей и говорит:
— Вот вам мой наказ. Когда умру, поочередно три ночи караульте на моей могиле.
Помер старик. А когда пришла первая ночь, старший брат Федор зовет Ивана и говорит ему:
— Слышь, Иван! Собирайся, иди карауль!
Но Иван ответил:
— Нет, Федор, надо идти по старшинству. Ты старший, тебе идти.
Видит Федор: Иван не так прост. Стал просить его:
— Иди, Ваня, покарауль за меня. Я тебе куплю сапоги и красную рубашку.
Пошел Иван караулить. Как только двенадцать часов минуло, земля заколебалась, желты пески зарассыпалися, слышит Иван голос отца:
— Кто это? Ты, Феденька?
— Нет, батюшка.
— Это ты, Васенька?
— Нет, батюшка.
— Это ты, Ванюшка?
— Я, батюшка.
— Ах ты, милый сынок! Ну, коли так, благославляю тебя на моих заповедных лугах конем Сивкой-Буркой, Вещим Кауркой. Когда он тебе запонадобится, выйди в заповедные луга, свистни, крикни: «Сивка-Бурка Вещий Каурка, стань передо мной, как лист перед травой!» Он перед тобой и явится. Садись на него и можешь ехать, куда надобно. А захочешь быть красавцем, в право ухо влезь, в лево вылезь — станешь таким красавцем, каких и нет более. А теперь прощай.