Шли-шли; опять правдивый-от у криводушного-то стал просить хлебца кусочек. Вот, знашь, тот опять разно стал над ним насмехаться. «Дай, слышь, другой глаз я тебе выколю, ну дам тогда кусочек». — «Ах, братец, пожалей, я слепой буду», — правдивый-то упрашивал его. «Нет, слышь, зато ты правдивый, а я живу кривдой», — криводушный-от ему говорил. Что делать? Ну так тому делу и быть. «На, выколи и другой, коли греха не боишься», — правдивый-от говорит криводушному-то. Вот, братец мой, выколол ему и другой-от глаз. Выколол и дал ему маленько хлебца. Дал хлебца и оставил его, слышь, на дороге: «Вот стану я тебя водить?» Ну что делать, слепой съел, знашь, кусочек хлебца и пошел потихоньку ощупью с палочкой.
Шел-шел кое-как и сбился, слышь, с дороги и не знает, куды ему идти. Вот и начал он просить Бога: «Господи! Не оставь меня, грешного раба твоего!» Молился-молился, вот и услыхал он голос, кто-то ему говорит: «Иди направо. Как пойдешь направо, придешь к лесу; придешь к лесу — найди ты ощупью тропинку. Найдешь тропинку — поди ты по той тропинке. Пойдешь по тропинке, придешь на гремячий ключ, умойся из него водой, испей той воды и намочи ею глаза. Как намочишь глаза, ты прозреешь! Как прозреешь, поди ты вверх по ключу тому и увидишь большой дуб. Увидишь дуб, подойди к нему и залезь на него. Как залезешь на него, дождись ночи. Дождешься ты ночи, слушай что будут говорить под этим дубом нечистые духи. Они тут слетаются на токовище».
Вот он кое-как добрел до леса. Добрел до леса, полазил-полазил по нем, напал кое-как на тропинку. Пошел по той тропинке, дошел до гремячего ключа. Дошел до ключа, умылся водою. Умылся водою, испил и примочил глаза. Примочил глаза и вдруг увидел опять свет божий — прозрел. Вот как прозрел, и пошел вверх по тому ключу. Шел-шел и видит большой дуб. Под ним все утоптано. Вот он влез на тот дуб и дождался ночи.
Начали под тот дуб слетаться со всех сторон бесы. Слетались- слетались и начали рассказывать, где кто был. Один бес и говорит: «Я был у такой-то царевны. Вот десять годов ее мучаю. Всяко меня выгоняют из нее, никто меня не сможет выгнать, а выгонит тот, кто у такого- то богатого купца достанет образ Смоленской Божьей Матери, что у него на воротах в киоте вделан».
Вот наутро, как все бесы разлетелись, правдивый-от слез с дуба и пошел искать того купца. Искал-искал, кое-как нашел его. Нашел и просится работать на него. «Хоть год, слышь, проработаю, ничего мне не надо, только дай мне образ Божьей Матери с ворот». Купец согласился, принял его к себе в работники. Вот работал он у него что есть мочи круглый год. Проработавши год, он и просит образ. Вот купец, слышь, говорит: «Ну, братец, доволен я твоей работой, только жаль мне образа, возьми лучше деньги». — «Нет, не надо денег, а дай мне его по уговору». — «Нет, не дам образ. Проработай еще год, ну так и быть тогда, отдам тебе его». Вот этим делом-то, знашь, правдивый-от мужичок работал еще год. Ни дня, ни ночи не знал, все работал, такой старательный был.
Вот проработал год, опять стал просить образ Божьей Матери с ворот. Купцу опять жаль и его отпустить, и образ-то отдать. «Нет, лучше я тебя казною награжу, а коли хочешь, то проработай еще год, ну так отдам тебе образ». Вот так тому и быть, опять стал работать год. Работал еще пуще того, всем на диво, какой был работящий! Вот проработал и третий год. Проработал и опять просит образ. Купец, делать нечего, снял образ с ворот и отдал ему. «На, возьми образ и ступай с Богом». Напоил-накормил его и деньгами, слышь, наградил малую толику.
Взял мужичок образ Смоленской Божьей Матери и пошел к тому царю царевну лечить, у которой бес-от мучитель сидит. Пришел к царю и говорит: «Я вашу царевну излечить смогу». Впустили его в хоромы царские. Показали царевну, вот он спросил, знашь, воды. Подали воды, вот он перекрестился. Перекрестился и три земных поклона положил — знашь, помолился Богу. Помолился, слышь, Богу, вот и снял с себя образ Божьей Матери. Снял его и с молитвою три раза в воду опустил. Опустил и надел на царевну, и велел ей тою водою умываться. Как она, матушка, надела на себя тот образ и умылась тою водою, вдруг из нее недуг-от, вражья-то нечистая сила, клубом вылетел вон. Вылетел вон, и она, слышь, стала здорова по-прежнему.
Невесть как все обрадовались. Обрадовались и не знали, чем наградить этого мужичка. И землю, слышь, давали, и вотчину сулили, и жалованье большое клали. «Нет, ничего не надо!» Вот царевна-то и говорит царю: «Я замуж за него иду». — «Ладно», — царь-от сказал.