Музей
Связь между занятием Апа и его убийством вовсе не случайна. Ведь музеи и музейное воображение в глубине своей политичны. То, что его музей был основан далекой Джакартой, показывает нам, что новое национальное государство, Индонезия, училось у своей непосредственной предшественницы — колониальной Нидерландской Ост-Индии. За нынешним ростом числа музеев по всей Юго-Восточной Азии угадывается некоторый общий процесс политического наследования. И чтобы понять этот процесс, нам необходимо рассмотреть новую колониальную археологию XIX в., сделавшую такие музеи возможными.
До начала XIX в. колониальные правители в Юго-Восточной Азии проявляли мало интереса к древним памятникам цивилизаций, которые они себе подчинили. Томас Стэмфорд Раффлз, грозный эмиссар из Калькутты времен Уильяма Джонса, был первым видным колониальным чиновником, который не только собрал огромную личную коллекцию местных objets d'art[415], но и стал систематически изучать их историю[416]. С этих пор величественные красоты Боробудура, Ангкора, Пагана и иных древних достопримечательностей стали все чаще извлекать на свет, очищать от диких зарослей, измерять, фотографировать, реконструировать, огораживать, анализировать и выставлять напоказ[417]. Колониальные археологические службы стали влиятельными и престижными институтами; на работу в них привлекали исключительно талантливых ученых-чиновников[418].
Доскональное исследование того, почему и когда это произошло, увело бы нас слишком далеко от нашей темы. Здесь, вероятно, достаточно будет предположить, что это изменение было как-то связано с упадком торгово-колониальных режимов двух великих Ост-Индских компаний и становлением подлинно современной колонии, напрямую присоединенной к метрополии[419]. Соответственно, престиж колониального государства был теперь тесно связан с престижем его заморского господина. Достойно внимания, сколь интенсивно сосредоточились археологические усилия на восстановлении впечатляющих памятников (и как эти памятники стали наноситься на карты, предназначенные для массового тиражирования и наставления: это была своего рода некрологическая перепись). В этом акценте, несомненно, нашла отражение и всеобщая мода на все восточное. Однако огромные средства, вкладываемые в это дело, позволяют заподозрить, что у государства были на то свои собственные причины, не имевшие отношения к науке. На ум приходят целых три таких причины, из которых последняя, безусловно, самая важная.
Во-первых, археологический бум совпал по времени с началом политической борьбы вокруг стратегии государства в сфере образования[420]. «Поборники прогресса» — как колонисты, так и коренные жители — требовали крупных вложений в современное школьное образование. Против них выступили стройными рядами консерваторы, которые боялись долгосрочных последствий такого образования и предпочитали, чтобы аборигены оставались аборигенами. В этом свете, археологические реставрации, за которыми вскоре последовало поддерживаемое государством издание традиционных литературных текстов, можно рассматривать как своего рода консервативную образовательную программу, которая служила также и предлогом для сопротивления давлению со стороны прогрессистов. Во-вторых, официальная идеологическая программа реконструкций всегда выстраивала строителей памятников и колониальных туземцев в некоторого рода иерархию. В ряде случаев, как, например, до 30-х годов нашего века в Голландской Ост-Индии, муссировалась идея, что строители на самом деле не принадлежали к той «расе», к которой принадлежат местные жители (и что ими были «в действительности» выходцы из Индии)[421]. В других случаях, как, например, в Бирме, воображение рисовало образ векового упадка, из-за которого нынешнее коренное население уже неспособно к великим деяниям своих предполагаемых предков. Представленные в этом свете, реконструируемые памятники, противостоя окружающей сельской нищете, как будто говорили коренным жителям: само наше присутствие показывает, что вы всегда были (или давно уже стали) неспособными ни к величию, ни к самоуправлению.
416
В 1811 г. силы британской Ост-Индской компании захватили все голландские владения в Индиях (годом раньше Наполеон включил Нидерланды в состав Франции). Раффлз правил на Яве до 1815 г. В 1817 г., за два года до основания им Сингапура, вышла в свет его монументальная «
417
Примером этого процесса служит превращение в музей Боробудура крупнейшей в мире буддийской ступы. В 1814 г. режим Раффлза «извлек» его на свет и расчистил от непроходимых зарослей. В 1845 г. неведомо откуда взявшийся немецкий художник-авантюрист Шефер убедил голландские власти в Батавии оплатить ему изготовление первых дагерротипов. В 1851 г. Батавия направила группу государственных служащих во главе с гражданским инженером Ф. К. Вильсеном провести систематическое обследование барельефов и сделать полную «научную» подборку литографий. В 1874 г. д-р К. Лееманс, директор Музея древностей в Лейдене, опубликовал по просьбе министра колоний первую значительную научную монографию; сам он никогда не посещал этого места и опирался в основном на литографии Вильсена. В 1880-е годы профессиональный фотограф Цефас осуществил подробную фотографическую съемку в современном стиле. В 1901 г. колониальный режим создал Oudheidkundige Commissie (Комиссию по древностям). В 1907–1911 гг. Комиссия взяла под свой контроль полное восстановление ступы, проводимое за государственный счет группой специалистов во главе с гражданским инженером Ван Эрпом. В 1913 г., несомненно, в знак признания этого успеха, Комиссия была повышена в статусе и преобразована в Oudheidkundige Dienst (Службу древностей), которая содержала памятник в безупречном состоянии до конца колониального периода. См.: С. Leemans,
418
Вице-король Керзон (1899–1905), большой любитель старины, давший, как пишет Гросье, «энергичный толчок» Археологическому обследованию Индии, описывает суть дела предельно ясно: «В равной степени наш долг — раскапывать и извлекать на свет, классифицировать, воссоздавать и описывать, копировать и расшифровывать, беречь и консервировать». (Лучше не смог бы сказать сам Фуко). В 1899 г. был образован Археологический департамент Бирмы — входившей в то время в состав Британской Индии, — и вскоре началось восстановление Пагана. Годом раньше в Сайгоне был основан Французский институт Дальнего Востока, и почти сразу вслед за ним Директорат музеев и исторических памятников Индокитая. В 1907 г., когда французы захватили у Сиама Сиемреап и Баттамбанг, немедленно был создан Комитет по охране Ангкора с целью «керзонизировать» наиболее впечатляющие древние памятники Юго-Восточной Азии. См.: Bernard Philippe Groslier,
419
Голландская ОИК была ликвидирована в 1799 г. по причине банкротства. Однако колония Нидерландская Индия ведет свое существование с 1815 г., когда Священный союз восстановил независимость Нидерландов и посадил на голландский трон, придуманный в 1806 г. Наполеоном и его мягкосердечным братом Луи, Вильгельма I Оранского. Британской Ост-Индской компании удалось просуществовать до великого восстания сипаев 1857 г.
420
Oudheidkundige Commissie была учреждена тем же правительством, которое (в 1901 г.) ввело в действие новую «Нравственную политику» в отношении Индии, политику, в которой была впервые поставлена цель создать систему образования западного стиля для широких масс колонизированных. Генерал-губернатор Поль Думер (1897–1902) не только был основателем Директората музеев и исторических памятников Индокитая, но и создал в колонии современный аппарат образования. В Бирме небывалое развитие системы среднего и высшего образования — которое за период с 1900 по 1940 г. увеличило число учащихся средних школ в 8 раз, с 27401 до 233543, а число студентов университетов в 20 раз, со 115 до 2365, — началось в то же время, когда приступил к работе Археологический департамент Бирмы. См.: Robert H. Taylor,
421
В какой-то степени под влиянием такого рода мышления консервативные тайские интеллектуалы, археологи и чиновники до сих пор упорно продолжают приписывать возведение Ангкора таинственному народу Кхом, который куда-то бесследно исчез, но определенно не имеет никакого отношения к сегодняшним презренным камбоджийцам.