черный раб с теми, кому отрубал головы? С чисто арабским
варварством он их разрезал на четыре части, а после солил и
хранил в подземелье. Какую выгоду он от этого получал? Никакой. Мистер Бёрк оказался бесконечно более практичным.
Мистер Хейр некоторым образом служил ему в качестве
Дуньязады2. По-видимому, изобретательность мистера Бёрка
1 Фрэнсис Бомонтом и Джон Флетчер — английские драматур-ги, работавшие вместе в XVII в. во время правления Якова I.
2 Дуньязада (во французском тексте Dinarzade) — персонаж
«Тысячи и одной ночи», малолетняя сестра Шахразады.
208
обострялась благодаря самому наличию его друга. Сила их воображения позволяла приятелям пользоваться простой ман-сардой, чтобы создавать там свои богатые фантазии. Мистер
Хейр жил в маленькой комнате, на шестом этаже высокого и
весьма густонаселенного дома в Эдинбурге. Почти вся обста-новка, надо полагать, сводилась к дивану, большому сундуку и
кое-какой домашней утвари. На небольшом столе обычно стояла бутылка виски и три стакана. По заведенному порядку мистер Бёрк принимал у себя одновременно лишь одного человека, и всегда нового. Он блуждал по улицам, изучая лица, возбу-ждавшие в нем любопытство. Иногда он выбирал наудачу. Он
заговаривал с незнакомцем со всей возможной вежливостью, какую мог бы проявить сам Гарун-Аль-Рашид1.
Незнакомец подымался на шестой этаж в комнатку мистера
Бёрка. Ему уступали диван. Предлагали выпить шотландского
виски. Мистер Бёрк начинал его расспрашивать о самых выдающихся событиях его жизни. Мистер Бёрк был ненасытным
слушателем. Однако рассказ незнакомца всегда прерывал мистер Хейр еще до рассвета. Прерывал он его неизменно и весьма решительно. Мистер Хейр имел обыкновение заходить сза-ди дивана и зажимать обеими руками рот рассказчика. В тот
же момент мистер Бёрк наваливался ему на грудь, и оба в та-ком положении оставались недвижными, размышляя об окончании истории, которую им никогда не доводилось услышать.
Таким способом мистер Бёрк и мистер Хейр прервали множество историй, о которых мир уже никогда не узнает2.
Когда рассказ вместе с дыханием рассказчика бесповорот-1 Гарун-Аль-Рашид — правитель Багдада из «Тысячи и одной
ночи»; его исторический прототип — арабский халиф из династии Аббасидов Абу Джафар Харун ибн Мухаммад.
2 В своем рассказе Швоб ничего не пишет о двух сообщницах
преступников — сожительница Бёрка Хелен Макдугал и граждан-ской жене Хейра Маргарет.
209
но заканчивался, мистер Бёрк и мистер Хейр исследовали им
неведомое. Они раздевали незнакомца, восхищались его ценными вещами, пересчитывали деньги и читали его письма. Некоторые из них были небезынтересны. После они укладыва-ли тело, чтоб дать ему остыть, в большой сундук мистера Бёрка. Здесь-то мистер Бёрк я проявлял практичную хватку своего
ума. Труп требовался свежий, но не теплый, тогда все удовольствие от такого приключения можно было использовать в полной мере.
В первые годы XIX столетия врачи ревностно изучали ана-томию. Однако в силу тогдашних религиозных воззрений они
испытывали немало трудностей при добывании тел для рас-сечения. Мистер Бёрк своим ясным умом оценил этот пробел
в науке1. Неизвестно, как он сошелся с уважаемым и ученым
практиком, доктором Ноксом2, профессором Эдинбургского факультета. Быть может, он слушал его публичные лекции, хотя воображение должно бы заставить его склоняться скорее
к соображениям художественным.
Несомненно лишь то, что он обещал доктору Ноксу помогать, чем может. Со своей стороны доктор Нокс обязался пла-тить Бёрку за труды. Тариф шел по нисходящей от тел моло-дых людей до трупов стариков. Последние были не слишком
интересны для доктора Нокса. Так же оценивал их и мистер
Бёрк, поскольку обычно рассказы стариков были менее интересны. Доктор Нокс прославился среди коллег своим знанием
анатомии. Мистер Бёрк и мистер Хейр наслаждались жизнью, 1 В англоязычной криминалистике возник термин «анатомиче-ское убийство» ( англ. anatomy murder); так стали называть убийство, совершаемое для последующего использования трупа в анато-мических исследованиях.
2 Восковую фигуру доктора Роберта Нокса можно увидеть в
наши дни в Эдинбурге в музее Королевского хирургического кол-леджа.
210
211
212
как и подобает дилетантам. Без сомнения, этот период следует
рассматривать как классический в их жизни.
Всемогущий гений мистера Бёрка вскоре увлек его за пре-делы той трагедии, где по правилам всегда фигурировали рассказчик и его соучастник. Мистер Бёрк самостоятельно совер-шил эволюцию в направлении романтизма (в этом случае было
бы наивно говорить о влиянии мистера Хейра). Такая декорация, как мансарда мистера Хейра, перестала его удовлетво-рять, и он изобрел новый способ убийства — ночью и в тумане. Многочисленные подражатели мистера Бёрка в некотором
роде обесценили оригинальность его приема. Однако таков
обычно и бывает удел истинного мастера.
Живое воображение мистера Бёрка было утомлено похожими друг на друга рассказами о приобретенном житейском
опыте. Результат никогда не соответствовал его ожиданиям, и
его стала интересовать только реальная и всегда разнообраз-ная для него тема смерти. Всю драму он сосредоточил в развяз-ке. Качество жертв его уже не интересовало. Он стал выбирать
их наугад. Единственным театральным реквизитом мистера
Бёрка была густо вымазанная смолой холщовая маска. Мистер
Бёрк выходил в туманные ночи, держа эту маску в руке. Мистер Хейр его сопровождал. Мистер Бёрк поджидал первого
же случайного прохожего и проходил вперед мимо него. Потом, обернувшись, он неожиданно плотно накладывал ему на
лицо эту маску. Тотчас же мистер Бёрк и мистер Хейр, каждый
со своей стороны, овладевали руками жертвы. Холщовая маска со смолой представляла гениально простое средство преры-вать и крики, и самое дыхание. Более того, она придавала тра-гичности происходящему. Туман стушевывал жесты; несколько участников этой драмы словно бы изображали пьяниц.
По окончании сцены мистер Бёрк и мистер Хейр брали кеб
и раздевали там участника драмы. Мистер Хейр охранял оде-жду, а мистер Бёрк затаскивал труп, свежий и чистый, к докто-213
ру Ноксу. Именно здесь, вопреки большинству биографов, я
и оставляю мистера Бёрка и мистера Хейра в ореоле их славы.
К чему разрушать столь прекрасный художественный эффект, медленно ведя их к концу карьеры и раскрывая их падение и
разочарование.
Не следует представлять их иначе — лишь с маской в руке, бродящими в тумане ночи. Ибо конец их жизни был вульга-рен и схож со многими другими. Кажется, один из них был по-вешен1, а доктору Ноксу пришлось оставит Эдинбургский фа-культет2. Мистер Бёрк ничего более после себя не оставил.
1 Бёрк был повешен 28 января 1829 г. После казни его тело
было выставлено на всеобщее обозрение в эдинбургском медицин-ском колледже; при этом несколько студентов-медиков исхитри-лись отрезать от трупа несколько кусков кожи для продажи в качестве сувениров. Посмертную маску, скелет Бёрка и бумажник, обтянутый его кожей, можно увидеть в анатомическом музее ме-дицинской школы Эдинбургского университета. Уильям Хейр был