Где бы ни звучала букцина монаха, одетого власяницей, Дольчино приходил, преклоняясь перед ним и завидуя его жизни. То был человек невежественный и неистовый. Он не знал латыни и, налагая епитимью, кричал: «Penitenziagite!»[5] Он зловеще изрекал предсказания Мерлина, Сибиллы и аббата Иоакима, собранные в «Книге фигур». Он пророчествовал, что Антихрист пришел под видом императора Фридриха Барбароссы и гибель его неизбежна, и скоро семь Орденов восстанут на него, выполняя слово Писания. Дольчино следовал за ним до Пармы, и там, осененный свыше, он понял все.
Благовестник предшествовать Тому, Кто должен был прийти, Основателю первого из семи Орденов. И вот с высокого камня, откуда уже много лет подесты говорили к народу, Дольчино возвестил новую веру. Он говорил, что надо носить плащи из белого холста, подобно Апостолам, изображенным на верхней части светильни в трапезной братьев-миноритов. Он утверждал, что одного крещения мало; чтоб снова вернуть себе детскую белизну, он сделал для себя колыбель, велел обернуть себя пеленками и попросил груди у одной простой женщины, плакавшей от умиления. Подвергая испытанно свое целомудрие, он упросил одну горожанку убедить ее дочь, чтоб та спала с ним рядом, на одной кровати, совершенно голая. Накопив подаянием мешок динариев, он раздал их бедным, ворам и уличным женщинам, объявляя, что работать больше не надо, а следует жить, подобно зверю в поле.
Повар Роберт, бежавший из монастыря, следовал за ним и кормил его из миски, украденной у нищенствующих братьев.
Набожные думали, что вернулось время рыцарей Иисуса и рыцарей св. Марии или тех, которые когда-то, бродячие и неистовые, шли за Джерардино Секарелли. Они благоговейно толпились вокруг Дольчино и бормотали: «Отче! Отче! Отче!» Но братья-минориты добились его изгнания из Пармы.
Одна девушка из благородной семьи, Маргарита, бежала за ним через ворота, ведущие на дорогу к Пьяченце. Он одел ее власяницей со знаком креста и взял с собой. Свинопасы и пастухи глядели на них, когда они шли по полям. Многие бросали свои стада, следуя за ними. Выпущенные из Кремонских тюрем женщины, жестоко обезображенный отрезанными носами, с плачем взывая к ним, шли вослед, с лицами в белых повязках, и Маргарита учила их.
Они основались на лесистой горе близ Новары и начали жить сообща. Дольчино не стал заводить никаких правил и никакого распорядка, уверенный, что таково учение апостолов и все должно стоять на милосердии. Кто хотел, питались плодами с деревьев, другие просили по деревням милостыню, иные воровали скот.
Дольчино и Маргарита жили свободною жизнью под кровом неба. Но жители Новары не хотели понимать их. Крестьяне жаловались на кражи и буйства. Был прислан вооруженный отряд очистить гору, и апостолы были изгнаны из страны.
Дольчино и Маргариту привязали к ослам, лицом к хвосту, и таким образом вели до главной площади Новары. Там они были вместе сожжены на одном костре по приговору суда. Дольчино просил лишь об одной милости: оставить их и в огне одетыми в белые плащи, подобно фигурам Апостолов на монастырской светильне.
ЧЕККО АНДЖОЛЬЕРИ
Поэт-ненавистник
Чекко Анджольери уродился злым. Он увидал свет в Сиенне в тот самый день, что во Флоренции — Данте Алигиери. Отец его, разбогатевший торговец шерстью, склонялся на сторону империи.
С самого детства Чекко завидовал взрослым, ненавидел их и бормотал корыстные молитвы.
В то время многие из знати не желали подчиняться Папе, и все-таки Гибеллины были сломлены.
Но даже и между Гвельфами были Белые и Черные. Белые допускали императорское вмешательство. Черные оставались верными Церкви, Риму и Святому Престолу. Чекко безотчетно примкнул к Черным, быть может, потому, что отец его был Белый.
Его Чекко ненавидел почти с первого вздоха. Пятнадцати лет он потребовал выдела своей части имущества, словно старый Анджольери был уже мертв. Озлобленный отказом, он покинул родительский дом. С тех пор он, не переставая, жаловался и всякому встречному, и Небу. Большою дорогой пришел он во Флоренцию. Там господствовали Белые, даже после того, как были изгнаны Гибеллины. Чекко кормился подаянием, рассказывал всюду о жестокости отца и кончил тем, что поселился в хижине чеботаря. У того была дочь, которую звали Беккиной, и Чекко решил, что он ее любит.
Чеботарь был человек простой и большой почитатель Святой Девы; он носил ее образки и был уверен, что его набожность дает ему право кроить сапоги из плохой кожи. Перед тем, как идти спать, при свете сальной свечи он беседовал с Чекко о святой науке Теологии и о преимуществах милосердия. Беккина с вечно всклокоченными волосами мыла посуду. Она насмехалась над Чекко за то, что он был криворотый.
5
Здесь и выше испорченные лат.-итал. призывы сект апостоликов и дольчиниан (ХIII — нач. XIV в.): «Покайтеся», «Превозносите и восхваляйте Отца вашего, и сына, и Дух святой» и т. д.