На палубе «Розы Алжира» ехало девяносто пять человек и в том числе старший боцман Аддерлей из Провиданса. Узнав, что Фипс направляется к Испаньоле, они не могли скрыть своей радости: Испаньола была островом пиратов, а «Роза Алжира» казалась им подходящим судном. Сперва они устроили на маленьком песчаном островке Архипелага совещание, как им сделаться рыцарями счастья.
Фипс находился на носу «Розы Алжира», наблюдая за морем. В это время была авария в подводной части корабля. Поправлявший ее плотник услышал заговор. Он бросился в капитанскую каюту. Фипс приказал ему зарядить пушки, направил их на берег против восставшего экипажа, оставил изменников в этом пустынном месте и ушел с несколькими верными матросами. Мастер из Провиданса, Аддерлей, догнал «Розу Алжира» вплавь.
Под жгучим солнцем, при спокойном море, они достигли Испаньолы. Фипс расспрашивал по всему берегу о корабле, потонувшем более полувека назад в виду порта Де-Ла-Плата. Один старый испанец припомнил это и указал риф, у которого он погиб. То был подводный камень, продолговатый и закругленный, со скатами, видными сквозь прозрачную воду до самых глубин.
Аддерлей, наклонившись над бортом, глядел, улыбаясь, на слабо зыблющиеся волны. «Роза Алжира» медленно описала круг около скалы, но тщетно все вглядывались в прозрачное море. Фипс топал ногами, стоя на баке, среди черпаков и багров.
Еще раз «Роза Алжира» обогнула скалу, но повсюду дно казалось однообразным, с его концентрическими полосами песка и купами наклонных водорослей, колеблемых течением. Когда «Роза Алжира» начала третий круг, солнце село и море сделалось черным. Потом оно загорелось фосфорическим светом.
«Вот они, сокровища!» — восклицал Аддерлей в ночной темноте, протягивая руки к дымящемуся золоту волн.
Знойная заря взошла над океаном, спокойным и ясным, а «Роза Алжира» шла все по той же орбите.
И в продолжение восьми дней она кружилась таким образом. Глаза людей, упорно глядевших в прозрачность моря, сделались мутными. У Фипса больше не было провизии. Приходилось уходить.
Приказ был отдан, и «Роза Алжира» начала поворачиваться. В эту минуту Аддердей заметил, что сбоку скалы колебалась красивая белая водоросль. Ему захотелось ее достать. Один индеец нырнул и оборвал водоросль. Когда он ее подавал, она висела совершенно прямо. Она была очень тяжела, и перевившееся корни словно сжимали какой-то камень. Аддерлей, взвесив водоросль на руке, ударил корнями о палубу, чтобы стряхнуть с них тяжесть. Что-то покатилось, блеснув на солнце. Фипс вскрикнул. То был слиток серебра, стоивший добрых триста фунтов. Аддерлей бессмысленно раскачивал белую водоросль. Тотчас все индейцы нырнули в воду.
В несколько часов палуба была завалена твердыми мешками, окаменелыми, покрытыми известью и облепленными мелкими раковинами. Их вскрыли ножницами и молотками; из дыр посыпались золотые и серебряные слитки и монеты.
«Слава Богу, — воскликнул Фипс, — теперь мы богаты!» Сокровище стоило триста тысяч фунтов стерлингов.
Аддерлей твердил: «И все это из корня маленькой белой водоросли». Он умер сумасшедшим на Бермудских островах несколько дней спустя, бормоча эти слова.
Фипс сопровождал свой клад. Английский король сделал из него сира Вильяма Фипса и назначил шерифом Бостона. Здесь осуществилась его мечта: построить себе прекрасный дом из красного кирпича на Зеленой аллее.
Он стал влиятельным лицом. Начальствовал во время кампании против французских владений и отнял Акадию у господина де Менсаля и кавалера де Виллебона.
Король назначил его губернатором Массачусетса, главным капитаном Мэна и Новой Шотландии. Его ящики были полны золотом.
Он предпринял нападение на Квебек, забрав в Бостоне для этой цели все свободные деньги. Предприятие не удалось, и колония была разорена. Тогда Фипс выпустил бумажные деньги. Чтобы поднять их ценность, он обменял на бумажки все свое наличное золото, но счастье отвернулось.
Курс бумаг упал. Фипс потерял все, остался без гроша, весь в долгах, и враги подстерегали его. Его благоденствие длилось лишь восемь лет.
Всеми покинутый, он уехал в Лондон. Когда он сходил на берег, его арестовали из-за двадцати тысяч фунтов по прошению Дудлея и Брентона. Приставы отправили его во Флитскую тюрьму.
Сир Вильям Фипс был заперт в пустую камеру. У него сохранился только слиток серебра, создавший ему славу, слиток из под белой водоросли.
Лихорадка и отчаяние томили его. Смерть уже брала его за горло. Он боролся. Даже здесь его не оставлял мечта о сокровищах.