Некоторое время Воображала молчит. Потом поднимает голову:
— Корейца? У него еще была такая смешная машина…
Она замолкает, смотрит на врача с пробудившимся интересом. Почти с надеждой. Но врач тоже молчит, и надежда гаснет. Остается лишь интерес, да и тот слабеет, смазываясь по мере того, как длится пауза. Лицо Воображалы вытягивается. Врач молчит. Она запрокидывает голову, сглатывает:
— Он… умер?
— Нет, он не умер…
Пауза на этот раз не такая длинная.
— Он оказался из «Желтых пантер»… Помнишь, в сентябре, взрыв на вокзале…
На этот раз пауза дольше. В ярком неоновом свете запрокинутое лицо Воображалы кажется голубоватым.
— Были… другие?
— Не знаю. А ты можешь поручиться, что не было?..
Пауза.
Воображала медленно склоняет голову на плечо. Поднимает брови:
— Я могу сделать так, что все всё забудут… — она делает общий жест, — Все и всё… Или нет, даже лучше — я могу сделать так, словно этого всего вообще не было! — ее лицо загорается, — Это не так уж и сложно. Если постараться — я могу все исправить. Не только то, что сейчас, но и раньше. Никто ничего не вспомнит. Не было ничего! Просто газетная утка! Нет, правда, я смогу!.. Или вдруг вспомню, что тогда, в Калаче, просто проехала мимо той больницы, не стала ничего… я ведь не хотела поначалу там останавливаться… Или во мне вдруг взыграла расовая нетерпимость. Да. Именно. А потом я проверю. Каждого из тех, кому помогала. А потом…
— А потом кто-нибудь из тех детишек, благополучно избежав напалмового дождя на том вокзале, прирежет соседа по парте. Или вырастет — и станет киллером.
— Я прослежу за ними. За всеми. И этого не случится.
— За всеми?
— Конечно! — Воображала встает, закидывает руки за голову. Лицо почти счастливое. Врач остается сидеть, смотрит снизу вверх:
— А если у кого-то из них случится свой автобус с динамитом?.. Вернее, благодаря тебе, не случится… За этими, новыми, ты тоже проследишь?..
— Обязательно! — Воображала расцветает. Улыбается даже. Прохаживается по камере, заинтересованно осматривает стены, и особенно — дверь. Что-то насвистывает.
— На это жизни не хватит.
Довольное фырканье. Со значением:
— У меня — хватит!..
— И даже если…
Улыбка Воображалы становится еще шире и удовлетворенней:
— И-мен-но!..
— Ты станешь тюремщиком.
Фырканье. Насвистывание воздушной кукурузы.
— Ты посадишь их в клетку. Ты лишишь их свободы выбора.
— Ничего подобного. Я просто не дам им убивать.
— Только — убивать?.. А все остальное — пожалуйста?..
— Для начала — и этого хватит. А там — посмотрим.
— А решать, что им можно, а что нельзя, будешь, конечно же, ты?
— Конечно. Раз уж они все такие идиоты, что не могут сами понять!
— А тебе не кажется, что ты берешь на себя слишком много?
— Ну почему же?.. Как раз нормально. Пусть живут долго и счастливо, а я о них позабочусь.
— М-да… Я-то думал — передо мной всего лишь кандидат в новые фюреры, а ты повыше метишь… Не страшно? Одного такого, между прочим, распяли…
— Ну, это было в мрачном средневековье. А в Древней Греции, к примеру, их всех очень даже уважали!
— На Олимп захотелось?
Пауза.
Воображала смотрит на врача с удивлением и даже каким-то оттенком жалости:
— А у тебя что — есть на примете какая-нибудь другая кандидатура на эту роль? Более подходящая?..
Пауза.
Воображала задумчиво теребит прядку волос, поднимает брови, улыбается, склоняет голову к плечу:
— В конце концов, кто-то же должен… И если не я, — то кто?.. А тот, кто там сейчас… Ты что, будешь утверждать, что он идеально справляется со своими обязанностями?.. Чушь! У меня получится лучше…
Врач скалится, голос его полон убийственного сарказма:
— Всеобщая любовь и братство под крылышком святой Виктории?!
Воображала невозмутимо пожимает плечом:
— Почему бы и нет?
— Тебя будут бояться. И ненавидеть.
Пауза. Медленно, с намеком:
— Стоит только мне захотеть — и не будут…
Пауза.
— Все — не будут? без исключения?
Воображала перестает улыбаться. Скрещивает руки на груди.
— Без.
— Но кое-кто будет помнить, что боялся и ненавидел. С этим — как?
Воображала мрачнеет. Повторяет упрямо:
— Захочу — и не будет.
— Правильно… Зачем такое помнить? Пусть помнит только про любовь. И почитание. И не забывает время от времени поклоняться…
Воображала фыркает, улыбка кривая, но упрямая. Мотает головой, с вызовом вздергивает подбородок: