Джайверы окружают кучу искореженного металла. Вернее — то, что находится рядом с нею. Удивленный голос:
— Надо же!? Получилось…
— Я же говорил — будет забавно!
— А все-таки жалко…
— Эй, смотрите-ка! — голос встревоженный. Мгновенная пауза. Интонации меняются.
— Получилось, да не совсем…
Рядом с почерневшим и перекореженным металлом на траве, вернувшей себе первоначальный зеленый цвет, лежит скульптура из хорошо промороженного снега. Узнаваемая грива волос и йтболка с выпуклым кантом, только все это белое, искристое и очень холодное даже на вид.
Чей-то длинный свист.
— Может, энергии мало?
— Да при чем тут энергия…
— Может, мы плохо хотели? Эй, послушайте — кто-нибудь отвлекся, что ли? Не бойся, убью небольно!
— Так. Без паники. Основное получилось, с остальным справимся…
— А точно — все собрали?..
Пауза. Склонившиеся было над скульптурой джайверы распрямляются, переглядываются.
— КТО ЗАЖИЛИЛ?!!!
— Трюка-а-а-ач?!!
Трюкач по-прежнему сидит на столбе. Его перчатки ярко выделяются на фоне почерневшего старого дерева. Джафверы смотрят на него снизу вверз, посмеиваются.
— Ай-яй-яй, Трюкач, и как тебе только не ай-яй-яй?!
— Колись, жадина!!!
Кто-то фыркает, и почти сразу смех охватывает всю группу.
— Злые вы! — говорит Трюкач, соскальзывая в траву и стаскивая с рук сине-оранжевые перчатки, — Уйду я от вас!..
Теперь ржут в голос. Кто-то поднимает провод, слизывает с него длинную искру. Протягивает сидящей на обугленной траве Воображале. Она все еще очень бледная, но больше не напоминает скульптуру из снега. Просто очень бледная девочка в выцветшей футболке и застиранных до белизны джинсах. Она берет провод и екоторое время сидит, жадно глотая электричество — и постепенно обретая прежний цвет. Затем выплевывает кончик провода. Спрашивает жестко:
— Ну?
Танцевавшая на газоне девочка спускается перед ней на корточки, спрашивает заискивающе:
— Воображала, кажи класс, а?..
— Ч-то?..
По зеленой траве к самым ногам Воображалы подкатывается мяч — черно-белый, футбольный. Воображала смотрит на него, все еще не понимая.
— Ты классно тогда с мячом. И на мосту, помнишь? — Нам Трюкач рассказывал…
Трюкач делает с места сальто, дрыгая в воздухе босыми ногами. Падает. Сообщает проникновенно:
— Это было что-то!..
У него щербатая улыбка.
Проблеском — мальчишка на заборе, под мостом… Юный наркоман на бордюре у черной машины… Пацаны во дворе с баскетбольной площадкой, один оборачивается… Нахальные глаза, щербатая улыбка, одно лицо…
— Я хочу научиться так же! — решительно завершает девочка и подталкивает мяч.
— Не понимаю… — Воображала растерянно трясет головой, — Но вы же могли и сами. Без меня. Увас все было…
— А-а… — девочка презрительно морщится, — Это не то. Туфта. Не настоящее, понимаешь?
— И не так забавно! — произносит кто-то очень серьезно.
Воображала округляет глаза. Моргает. Говорит неуверенно:
— Ну, если так… То, наверное…
— Так научишь, да?..
— Злые вы…
Общий смех.
Внизу — шум моторов, скрежет.
— Если рвать — то только вместе с мостом…
Голос Михалыча с тоской:
— Не на проезжей же части-то, в конце-то концов… Кому мешает?.. Ну и оставьте вы ее в покое! Пусть стоит! Что, других забот, что ли, нету?!
По толстому стеклу проскакивают сине-оранжевые искры. Из глубины загадочно улыбается застывшая в фарфоровой неподвижности Анаис…