Он снова засмеялся, словно над какой-то своей шуткой, которую и мы должны оценить.
— Безумный Легион здесь? — спросил Домициан. Мы с сестрой сделали пару шагов назад. Кассий пугал нас, хотя перед нами был совсем еще молодой парень, которого и солдатом назвать было нельзя, в экзальтированном бреду, который он нес сквозила опасная, первобытная воинственность.
Сестра смотрела на него с брезгливостью. Он все касался пальцами пятна на майке, затем отводил руку. Снова и снова, одним и тем же движением, словно зацикленный кадр из фильма вновь и вновь повторялся на экране.
Губы его шептали что-то, потом он выкрикнул.
— Я хочу предупредить! Дворец скоро будет захвачен! Они вырежут друг друга. Безумный Легион еще там, но безумие здесь! Здесь! Там!
— Преторианцы дерутся друг с другом? — спросил Домициан. — Солдат еще нет?
— О, ты маленький герой, — сказала сестра.
Он пришел предупредить нас. Он справился с безумием, с ужасом перед смертью собственного отца, и он пришел к нам. Я подумала, что человека вернее сложно представить.
— Спасибо тебе, — сказала я. — Пойдем с нами. Мы попробуем выбраться отсюда.
Мне захотелось помочь ему, позаботиться. Я знала, что матери у мальчика нет, и я все не могла перестать смотреть на путешествие его руки от кровавого пятна по воздуху вверх. Кассий посмотрел на меня, глаза у него были пустые, словно кто-то выключил свет и прервал связь.
Домициан, наконец, отпустил плечи Кассия. И в этот момент его движение от кровавого пятна в воздух, вдруг запылало, и я поняла, что у Кассия в руке сияет преторианский клинок. Тогда стало ясно, что за движение совершал Кассий все это время. Сияющий божественным алым клинок пронзил Домициану горло. Это случилось так неожиданно, что я не поверила в произошедшее. Шестнадцатилетний мальчишка-преторианец убил императора. Он пытался сдержать себя и не смог.
Вот как все закончилось. Ни эшафота, ни даже достойной смерти от пули. Кровь в распоротом горле Домициана шипела. Я не закричала, и сестра не закричала. Мы смотрели в пустые глаза Кассия и увидели, как клинок прожигает плоть Домициана. А когда его голова слетела с плеч, я увидела обугленную кость. Я и представить себе не могла, что увижу, из чего состоит муж моей сестры.
Я схватила сестру за руку, и мы побежали. Никогда еще я не испытывала такого ужаса от смерти, которая предстала передо мной в самом физиологическом виде. Я все еще не верила, что больше не увижу Домициана, что муж моей сестры, император, мертв, но вид его расходящейся под клинком плоти придал мне телесное, инстинктивное стремление бежать и не останавливаться.
Я поняла, что не готова к смерти, не готова принять ее с достоинством.
Крики становились все ближе, и я увидела то, о чем говорил Кассий. Мельком, только мельком. Мы бежали слишком быстро, я не могла никого рассмотреть. Наши собственные солдаты убивали друг друга. Преторианцы уязвимы для божественного оружия, и сейчас они дрались друг с другом, мечи и стрелы, ножи и кинжалы, все это с шипением впивалось в человеческую плоть, и всюду брызгала кровь. Ее было так много, что казалось она не настоящая.
Я так боялась, что поскользнусь на ней, и это ощущение, я знала, запомнится мне очень надолго. На всю жизнь.
Мы бежали по коридору не разбирая дороги. Мы находились в центре чудовищной битвы, где те, кто должен был защищать нас, резали друг друга. Крики теперь казались мне невероятно громкими, я чувствовала себя сбившейся с пути птицей. Но останавливаться было все равно, что умереть. Так я думала. Впрочем, это было не совсем так.
Все оказалось вовсе не так опасно, как мы думали. Люди вокруг были так заняты друг другом, что даже, наверное, не видели нас. Нет, то, что произошло с Домицианом было случайностью. Преторианцы не должны были убить нас. Они должны были убить друг друга, и Безумный Легион войдет во дворец. Мы попытались бежать к выходу, но там было больше всего людей. Они бросались друг на друга, как дикие звери, совершенно лишенные разума. В них не было ничего, кроме ярости, казалось, что они слепы и ориентируются благодаря совсем другим, нечеловеческим чувствам.
— Наверх! — шепнула сестра, и я едва услышала ее голос. Мы не могли выйти. Если бы мы оказались рядом, на нас бы бросился кто-нибудь. Они не не интересовались теми, кто далеко, но и не разбирали, кто перед ними, это были машины для убийства. Кассий сохранил больше разума, чем они. Я даже не слышала слов, только крики боли и злобы, мычание и рык.
Мы взбежали по лестнице. Нужно было остаться в столовой, подумала я, выбраться через окно. Но теперь поздно. Мне было стыдно. Я и моя сестра, наследницы величайшей семьи Империи, бежали, как маленькие девочки, перепуганные воровки из неблагополучного района.