Когда я учился в МФТИ, на одной из первых лекций по квантовой механике нас предупредили: все, что вы узнаете в этом году, понять нельзя. К этому можно только привыкнуть. И пространство, в котором ваша привычка должна развиваться, есть ваше воображение – надстройка над реальностью.
В современном значении сад – это прежде всего прообраз пробуждения, воскрешения. Что может быть увлекательней завораживающего созерцания весеннего пробуждения природы, когда буйный рост и цветение околдовывают своим чудом и красотой. Сад есть отчасти атавистический алтарь, посвященный Изиде, божественному существу, проводнику существования из подземного царства в царство света. В общем-то, храмы Изиды располагаются почти в каждом дворике Лондона.
В пейзажных садах приветствуется неровный рельеф – возвышенности, склоны, овраги, естественные водоемы и даже болотца. Природные недостатки местности сглаживаются, а достоинства обыгрываются. Плоский ландшафт требуется изменить искусственно, создать водоем, насыпи или впадины, затушевывая их рукотворность.
Архитектурные сооружения в пейзажном парке второстепенны, они должны быть вписаны в пейзаж – например, с помощью растительного объема, значительно превышающего объем сооружений. Растительностью маскируют острые углы и вспомогательные конструкции.
Эффект пейзажного сада в том, что он создает впечатление, будто растения здесь уже росли, а человек нашел среди них свободное место или вырубил в растительном массиве площадку, чтобы построить дом. Несмотря на то что пейзажный сад вроде бы просто воссоздает «доисторический» пейзаж, в нем существуют свой порядок, иерархия, строгий подбор растений; по этим правилам и создается сад, великолепный во все времена года.
Притягательность пейзажа, в отличие, скажем, от человеческого тела, иррациональна. Ландшафт, возможно, потому притягивает взгляд, что мы созданы по образу и подобию Всевышнего, его, ландшафт, сотворившего; а Творцу и творцу свойственно иногда любоваться своими произведениями.
Французский парковый стиль, которому певец садов Жозеф Делиль непатриотично предпочитал парк английский, предполагает кардинальное упорядочивание элементов ландшафта, стремится навязать человеческий замысел природе, переламывая ее в воображаемую структуру.
Парк версальского типа своими прямолинейными дорожками и фигурными формами тщательно обрезанных кустарников подчеркивал абсолютный контроль человека над природой. Английский сад шел дальше, утверждая наивысшую ценность того искусства, которое неотличимо от природы.
Проблема взаимоотношений природы и сада универсальна для культуры. Например, она существует и в музыке. Творчество Скрябина, его яростные демиургические устремления, можно сравнить с принципом английского парка: разрушить все мелодические основы композиции и затем воссоздать в произведении ландшафт новой гармонии, не отличающийся от естественного.
До XVIII века французское влияние распространялось на английскую архитектуру и на искусство создания садов. Композиции французских садов, берущих начало в итальянском Возрождении, содержали симметричные фонтаны, геометрические партеры и перспективу. Они словно бы величественно одомашнивали природу, становились символами, увековечивающими военные победы и государственные свершения. В середине XVIII века – в преддверии английской промышленной революции – сад неправильной формы становится ответом на строгость и бедность обыденной архитектуры. Природа обращалась на службу человечеству. Сады в новом английском стиле поражали не величественностью и своим символическим значением, выражающим господство человека над природой, но искусным извлечением из ландшафта наслаждения природой.
Новая форма парков с дорожками, послушно следующими замысловатому рельефу, пришла и во Францию, где поначалу слыла вычурной. В Версале она сформировала Малый Трианон с его искусственными холмами, озерами, гротом, мельницей и иероглифической росписью прогулочных дорожек, соединяющих множество видовых площадок.
Глубина английского сада создавалась дымкой, заполнявшей долины и протекавшей меж крон искусственных рощиц.
Символизм смены французского парка английским можно найти в противопоставлении революционных преобразований санкюлотов, сломавших естественный ход бытия, возврату к согласию человеческой деятельности с природным устройством.