Я вошел в архив и остановился перед грифельной доской, на которой мелом были отмечены инвентарные номера и титулы работников. Вот это номер моего нового помощничка, самый дальний стол. Всего-навсего начальный ранг? Да это оскорбление.
Остро заточенная черная стрелка часов, висящих на стене прямо над моей головой, добралась до цифры «восемь». Маленькое окошечко распахнулось и оттуда, словно его пнули ногой, вывалился птичий скелетик. Плюясь кровью, костяная кукушка проскрипела восемь раз и скрылась за дверкой.
Как это всегда бывает в конце рабочей ночи, сидящие за столами писари оживились.
«Перспективные», «Особо ценные», «Безнадежные», «Обмен» и составляющие абсолютное большинство «Топливо» или «Массовка», как любят говорить в котельной, — эти типы людей размножались столь активно, что наш архив давно перерос помещение, в котором размещался. Для того чтобы протиснуться между рядами полок с папками, нужно быть, по меньшей мере, йогом. Я уже не говорю о том, что за столами можно работать только спиной к спине, как сиамские близнецы.
А чего еще ждать в нашей провинции? Все правильно, дыра — она и есть дыра…
Кукушечий хвост как раз исчезал за маленькой дверкой, когда я двинулся по проходу. Не хвастаясь, хочу отметить, что взгляды всех сидящих дружно обратились на меня, и не случайно.
Я намеренно не стал переодеваться после предыдущего задания и щеголял чернильно-черным шелковым костюмом-тройкой и дымящейся сигарой в уголке рта. Зрачок левого глаза напоминал вертикальную прорезь копилки. Мой правый (на самом деле абсолютно здоровый, если не считать несвежего синяка) глаз закрывала тоже черная шелковая повязка, наискосок обнимающая голову и для надежности закрепленная на левом роге двойным узлом. В глубине узла скрывалась кнопка приемного наушника, а у самого подбородка приютился крохотный микрофон.
Эффектное пунктуальное появление должно было сразу обозначить некую границу между напарником и мной. Я полевой работник со стажем — он скромная рабочая пчелка. Кроме того, я надеялся, что дорогой костюм намекнет на то, что я прибыл в архив непосредственно с задания, что называется, с бала на корабль, и куратор даст мне часок-другой отдохнуть.
Как же, отдохнешь с ними!
— Пятый! Пятый! Вызывает база! Забирай напарника — и на склад! Срочно!
Плюнув с досады, я свысока оглядел сидящих писарей и тихо заскользил к самому дальнему столу. И тут меня ждал он — обещанный куратором сюрприз. Точнее, она.
Тесный белый корсаж на шнуровке, распираемый бюстом; юбка, кружевной пеной струящаяся по бедрам и теряющаяся глубоко под столом; белая фата, небрежно переброшенная через спинку стула; платиновые кудряшки; сосредоточенный взгляд голубых глаз; в руке перо, которое со скоростью молнии строчит по бумаге.
Только алтаря и священника не хватает.
Сначала я решил, что это розыгрыш, подстроенный Третьим и куратором. Потом здраво рассудил, что у кураторов генетически отсутствует чувство юмора, а Третий никак не рискнул бы шутить надо мной. Он знает, что это чревато. И только потом до меня дошло, что сидящее передо мной существо — такая же труженица, как и я, прибывшая в архив прямо с задания и не успевшая переодеться.
Ха! А я-то, дурак, чуть было не купился! Хороши бы мы были рядом — я весь черный и блестящий, она вся белая и пушистая. Прямо парочка сахарных фигур со свадебного торта!
Усилием воли вернув челюсть в исходное положение, я откашлялся, мужественно нахмурил брови и гаркнул:
— Наверное, ты и есть моя временная напарница? Давай знакомиться! Полевой работник четвертого ранга, инвентарный номер 437/138-5!
Уткнувшаяся носом в бумагу красотка вздрогнула от неожиданности и накапала чернилами на бланк, который заполняла.
— Полевой работник начального ранга, инвентарный номер 476/675-2! — откликнулась она, резво вскакивая со своего места и придавливая стулом сидящего по соседству писаря.
Я подчеркнуто снисходительно улыбнулся — что такое начальный ранг по сравнению с четвертым, детка! — заглянул через ее обнаженное плечо и присвистнул.
— «Был подкинут в младенчестве…» О! Ты пишешь роман?
— Почему роман? Характеристику. — Высунув кончик синего языка, помощница по-детски слизнула кляксу, подчеркнула последнюю фразу жирной чертой и проставила дату.
Мне стало смешно.
— Сколько у тебя всего отчетов? Два? Три? Если будешь расписывать мелкие подробности про каждого, руки сотрешь. И заметь — ты не ангел. Оторванные и поврежденные конечности не восстанавливаются. Дай-ка мне.
Я выхватил из рук напарницы папку, быстро пробежал глазами по строчкам и усмехнулся: