Согнутое под тупым углом брусковидное перекрестье, из которого, вероятно, и вырабатывается прямое, могло развиться из узкого бабочковидного перекрестья более древних савроматских мечей. Однако нельзя исключать влияние восточных, южносибирских кинжалов майэмирско-тагарской эпохи с узкими перекрестьями, приближающимися по форме к уральским мечам со «сломанной» или дуговидной крестовиной. Эти кинжалы в Минусинской котловине и на Алтае известны с позднекарасукского времени[222]. С территории Узбекистана известен бронзовый кинжал с перекрестьем, близким по форме перекрестьям майэмирских кинжалов. Он был найден А.И. Тереножкиным на строительстве Большого Ташкентского канала и отнесен к группе находок конца эпохи бронзы и начала железного века[223].
Хотя для меня и представляется несомненным появление мечей раннепрохоровского времени как результат эволюции некоторых более древних моделей савроматских мечей, однако нельзя отказываться от предположения, что здесь не обошлось без посторонних влияний — менее всего западных, более всего — восточных (сибирских) и, может быть, среднеазиатских. Эти влияния, отражая тесное культурное общение, определили, по-видимому, отдельные детали нового, более эффективного в бою, чем скифский акинак, длинного меча, с которым сарматы выступили на завоевание новых территорий на Северном Кавказе и в Скифии.
2. Лук и стрелы
Савроматы, подобно скифам, были конными стрелками из луков. Сколь велико было значение этого вида оружия у кочевников поволжских и приуральских степей, говорят находки остатков колчанов со стрелами в могилах. Они обычны для мужских погребений, реже бывают в женских и встречаются даже в детских могилах. Число стрел в могилах колеблется от одного экземпляра до трех сотен; одиночные стрелы обычно лежат без колчанов; в колчанах же находят от нескольких до полутора-двух сотен стрел в каждом. Вероятно, как правило, стрелы клали в могилы вместе с луками, однако до сих пор, вследствие плохой сохранности дерева, мы не имеем ни одной достоверной находки остатков лука.
О форме и размерах савроматского лука мы можем судить лишь по косвенным данным и, прежде всего, по бронзовой бляшке, украшавшей кожаный колчан из кургана у пос. Благословенского под Оренбургом (рис. 9, 5). Б.Н. Граков справедливо предположил, что эта бляшка представляет характерный сложный короткий лук скифского типа сигмаобразной формы[224]. Подобные луки мы видим у скифских лучников, изображенных на многочисленных золотых бляшках из богатых скифских курганов, на известных сосудах из Кульобского и Воронежского курганов. Оренбургская бляшка, представляющая сложный короткий лук, не имеет аналогий в скифском мире. Полную аналогию ей мы находим среди вятских древностей ананьинской культуры (бронзовая бляшка с Буйского городища)[225], испытавшей большое культурное воздействие савроматов Южного Урала. Рельефное изображение сложного лука мы видим на одной из широких лопастей оригинального бронзового наконечника стрелы крупной величины из савроматского погребения рубежа VI и V вв. до н. э. у с. Сара на Урале (рис. 21Б, 23).
Другим доказательством того, что у савроматов бытовал небольшой сложный лук, служат небольшие и легкие бронзовые наконечники стрел, древки которых, как доказал Э. Ленц, достигали в длину в среднем 60 см[226]. Приблизительно такую же длину имеют остатки колчанов или древков стрел из более поздних сарматских погребений Поволжья и Приуралья, где удалось проследить эти находки in situ. Стрелы такой длины могли быть пущены лишь из малого сложного лука с большою убойною силой[227]. Можно думать, что савроматские луки делались из разных пород дерева с применением бересты и сухожилий, но без роговых или костяных накладок, которые известны в сарматских погребениях первых веков нашей эры, а в погребениях савроматов не встречены ни разу. Длина савроматских луков, вероятно, соответствовала приблизительно размерам скифского лука. Судя по соотношению длины стрелы и самого лука на оренбургской бляшке, савроматский лук имел длину не менее 80 см. На древки стрел шла, вероятно, главным образом береза, реже ясень и тополь. Остатки древков, найденные нами в погребениях у с. Любимовка на Бузулуке (1956 г.) и в курганах по Илеку (1957 г.), были определены Г.Н. Лисицыной, — все они оказались березовыми. Большинство древков стрел из Ново-Кумакского могильника под Орском (раскопки М.Г. Мошковой 1958–1959 гг.) также сделаны из березы, но есть древки и из тополя. Древки из ясеня были найдены в кургане 5 у г. Энгельса[228]. Для древков употреблялся и тростник. Остатки таких тростниковых древков были найдены М.Г. Мошковой в савроматском погребении у с. Аландского (курган 1, 1958 г.). Тростниковые древки встречались и в более поздних — сарматских — погребениях Поволжья. В ряде савроматских могил во втулках бронзовых наконечников стрел торчали короткие древки, выструганные из древесины плотного дерева. Их нижние концы, выходящие из втулки, несколько заострены и не производят впечатления обломанных или истлевших (с. Политотдельское, курган 19, погребение 24, К.Ф. Смирнов, 1953 г.). Поэтому можно думать, что древко было составное: деревянный сплошной стержень вставлялся во втулку наконечника, а его нижний конец — в полость тростникового древка. Подобный способ скрепления бронзового наконечника стрелы предполагает и Э. Шмидт для стрел из сокровищницы Персеполя ахеменидского времени[229]. Тростниковые древки были известны древним воинам Центрального Казахстана, причем М.П. Грязнов отмечает здесь тот же способ скрепления бронзового втульчатого наконечника стрелы с древком[230]. Тростниковые древки стрел вообще широко использовались в древности, в частности у персов[231], родственных сарматам по языку и применявших такое же вооружение.
222
223
224
225
226
227
228
229
230
231