10 дней я провел один в камере, потом ненадолго меня перевели в комнату отдыха, поскольку у них не осталось уже свободных камер. В новой камере меня поместили вместе с одним товарищем по фамилии Суньига, он был с таможни и в очень плохом состоянии.
В комнату отдыха доставили многих знакомых из Вилья Алемана: Мигеля Беркоффа, социалиста из Винья-дель-Мар, и Серхио Морриса, коммуниста, заместителя начальника управления таможенного досмотра. У него военные убили брата.
На «Лебу» были и дети 14–15 лет. В нашем трюме было примерно 200 арестованных, а трюмов-тюрем было два. Еду давали два раза в день, в 9 утра и в 6 вечера, пища состояла из фасоли и кофе, иногда давали немного хлеба.
Особенно варварски в военной академии обращались с женщинами. Их немедленно раздевали донага, унижали и всячески издевались над ними.
Я видел там 18-летнюю Джиоконду Агилери Альтамирано, осужденную потом на 2 года тюремного заключения. К подруге Джиоконды, которой было 23 года и которая была на пятом месяце беременности, применили электрический ток. У нее произошел выкидыш, и она сошла с ума.
Мне в той же академии тонким проводом обмотали бедро и затем пропустили электрический ток, что очень болезненно. При перевозке из академии на «Лебу» мне проткнули ногу штыком, конец которого глубоко проник в мышцы. До сих пор у меня этот шрам.
На «Лебу» самым безжалостным был лейтенант Морера, член организации «Патрия и либертад». Особенно наслаждался он, издеваясь над одним из колумбийских товарищей, летчиком гражданской авиации Кихано. Другим садистом был лейтенант Юсефф, член Национальной партии и брат депутата от этой партии Юсеффа. Садистом был и лейтенант Камус. Морера развлекался тем, что часто появлялся в трюме, заставлял всех выбираться наверх и ставил нас в самые неудобные позы.
Когда нас посетила на корабле делегация Красного Креста, то нам дали постели и одеяла. Но все это тотчас отобрали, едва визит закончился.
Среди других, кого я, помню, встретил на «Лебу», были председатель Федерации студентов города Вальпараисо Патрисио Муньос, Нельсон Осорио из Высшего совета университета в Вальпараисо, уполномоченный правительства в компании «Сервесериас Унидас» Вальпараисо товарищ Агилери, отец Джиоконды Агилери, а также уполномоченный правительства на маслозаводе «Родина» в Винья-дель-Мар Серхио Фуэнтес, преподаватель физики в университете Карлос Пабст, бывший руководитель местной организации демохристианской партии, примкнувший к Народному единству, Эрнан Конча; доктор Серхио Фишер и Иван Вускович, сын алькальда Вальпараисо, находившегося на острове Даусон. Там же были несколько бразильцев, один аргентинец и один чехословак.
Полковник Паредес из Вальпараисо приказал перевести многих заключенных с «Лебу» в другое место; по пути их заставили сойти с машины и убили. Одним из расстрелянных был товарищ по фамилии Суньига из КОРА[44] в местечке Кильота.
19 декабря меня перевели в концлагерь на острове Риеско в Кольигуай. Этот лагерь называли также «Мелинка» и «Оперативный X»; многие думали, что речь идет о разных местах, но это был один концлагерь. Вместе с другими 250 заключенными я пробыл там до 4 февраля, когда меня выпустили на свободу.
В Кольигуай нас охраняли морские пехотинцы, которые вели себя лучше, чем собственно моряки. 20 декабря, когда я только что прибыл, около 10 часов вечера сильный взрыв вдруг потряс весь лагерь, полетели камни и падали возле нашего барака, началась ожесточенная стрельба. Стреляли по баракам, чтобы запугать нас. Очереди проходили высоко, но все-таки одного нашего товарища ранило в плечо.
Лачуги были односкатными, в них жило 12 человек, по три койки с каждой стороны. Там же, на острове Риеско, находились и моряки, осужденные еще до переворота. Я разговаривал со многими из этих патриотов в форме, обращались с ними по-зверски. Если мне не изменяет память, их было что-то более 40.
Среди заключенных находился и высокопоставленный чиновник таможенного досмотра Гильерио Хансен. Суд его оправдал, но служба военно-морской разведки, что стоит выше всякого суда, продолжала держать его за колючей проволокой.