Захваченный бронепоезд «Карл Маркс» имел две орудийные и две пулеметные площадки, совершенно исправные. На его паровозе красовалась надпись: «Мир хижинам, война дворцам»; на площадках красные звезды и разные лозунги.
У «Офицера» оказались поврежденные снарядами две площадки, но на следующий день он снова в бою с двумя площадками, на которых красные звезды. А через несколько дней, когда были починены площадки «Офицера», на фронте Добрармии появился новый поезд «Слава Офицеру» из площадок «Карла Маркса».
В один из ближайших дней красные вели наступление столь быстро, что цепь 1-го батальона была их бронепоездом застигнута до спасительной выемки. Пулеметный огонь скосил 1-ю роту. Она потеряла до 60 человек, из них 20 убитыми, и осталась в составе 10–12 человек. Ее отвели на формирование в тыл.
Напор противника продолжался и усиливался. В жестоком бою участвует весь полк. Атака одного батальона окончилась неудачей: в рукопашной схватке среди каменоломен он потерял убитыми 16 человек. Противник удержался и на ночь остался на поле боя. В первый раз и марковцы ночевали в поле на холоде.
Едва рассвело, красные перешли в наступление, открыв сильный орудийный огонь. Снаряд попадает в дом и выводит из строя 11 человек. Целый день боя «вничью» и опять ночевка на позиции. И только на третий день красные не выдержали, стали отходить и оставили ст. Баронская. Отряд полковника Булаткина мог лишь отбиваться — так ничтожны стали его силы.
В часы случайно выпавшего отдыха бойцы имели возможность согреться в теплых домах, скромно подкрепить силы едой и поделиться мыслями. Главный вопрос у всех: что же дальше? Если так будет продолжаться, не удержаться нам. Говорили о пассивных действиях полка, о пассивной обороне, отбитии атак и контратаках с целью всего лишь удержания позиций. Красные наступают, а мы обороняемся. Почему бы нам не наступать, хотя бы с целью обороняться активно, как показал однажды полковник Булаткин? Говорили о том, почему действия конного полка и марковцев обособлены и не связаны. Сколько раз они отбрасывали красных, но у них уже не было сил добить их, а добить могла бы кавалерия.
Об этом офицеры говорили своим начальникам. Говорили и полковнику Булаткину, и тот ответил: «Какими силами? Наш отряд наполовину уменьшился в численности. Вот, дали бы мне роты две…»
Итак, тут воля командира полка. А его воля такова, что он держит своего помощника в отдалении и избегает вызывать к себе на совещание и его, и командиров батальонов. Полковник Сальников знал, что им недовольны наиболее энергичные офицеры: полковник Булаткин, полковник Блейш и даже полковник Николаев{93}, начальник хозяйственной части; знал, что недовольны офицеры его штаба, что о нем и в штабе дивизии плохого мнения. Ведь кто-то приезжал для производства дознания. Он в штабе нервно говорил о саботаже против него целой группы штаб-офицеров и десятка старых марковцев. Знал и не выходил из штабного поезда, а распоряжения передавал только по телефону. Частей своего полка он никогда не навещал.
«Тает наш полк!» — с тревогой говорили марковцы. Свирепствовал и тиф. Много заболевших умирало. Умерла сестра Ксения Бакитько. Вскоре умер от тифа начальник дивизии, генерал Станкевич. Конечно, причины тому: погода, санитарные условия, нелегкая служба, быть может, питание и, конечно, скверное состояние обуви и обмундирования.
В записях марковцев читаем: «Полковник Николаев (нач. хоз. части) проявлял большую изобретательность в добывании продуктов и обмундирования. Я сам по его приказанию ездил в Новороссийск добывать ботинки прямо с парохода, снабженный самыми невероятными документами. Но ботинки оказались „мифом“. Здесь нет места рассказывать, как получалась на Кубани мука и провозилась под сеном в Донбасс для снабжения полка, как вывозились оттуда же сало и мясо через „таможенные рогатки“ в Кущевке, на границе Кубани и Дона. Со стороны это не было видно, а в Донбассе „подножным кормом“ снабдиться было почти невозможно». (У марковцев тогда не могла даже возникнуть мысль, что «Единая Россия» имела на своей земле внутренние таможни.)
Как на людах, погода и прочее сказывались и на лошадях. До крайности тяжело приходилось Марковскому артиллерийскому дивизиону. Три его батареи — 12 орудий должны были обслуживать поначалу два полка, потом три. Редко когда один взвод из шести отправлялся на отдых на несколько дней. Лошади измаривались. 1-я батарея, бывшая с корниловцами у Дебальцева в самом начале боев, должна была поставить два орудия на две железнодорожные платформы, назвав их «Генерал Марков» и «Полковник Миончинский», для того, чтобы и быстро направлять орудия к угрожаемому месту, и чтобы беречь силы лошадей, изнеможенных недостатком корма.