Сухопутные войска Японии оказались неподготовленными к интервенции не только в морально-политическом, но и в техническом отношении. Японская армия, прошедшая школу русско-японской войны 1904–1905 гг., хорошо натренированная для наступательных действий и для штыкового боя, столкнулась с незнакомой ей маневренной партизанской тактикой. Командиры частей и подразделений сетовали на то, что большевики ведут войну не по правилам: они появляются неожиданно там, где их совсем не ждут, и исчезают, как только японцы открывают ответный массированный огонь и готовятся к атаке. Офицеры жаловались на невозможность определить как численность противника, так и границу между тылом и фронтом, ибо воюют не только регулярные части и партизанские отряды, но и все население[101].
Таким образом, опыт русско-японской и первой мировой войн мало пригодился японской армии во время ее интервенции против Советской России. В сложной политической обстановке успех в борьбе с революционными силами России не мог быть достигнут действиями хотя бы и умелыми, но рассчитанными на борьбу с регулярной армией. Успех, и то временный, достигался лишь посредством организации военных переворотов, поддержкой марионеток-белогвардейцев, блокированием районов с целью создания условий для массовых расправ с населением, поддерживающим большевиков.
Вместе с тем японский командный состав приобрел навыки офицеров колониальных войск, действующих особыми методами в новой, чрезвычайно сложной обстановке гражданской войны и иностранной интервенции. Эти навыки были использованы несколько лет спустя японской армией в Маньчжурии, а затем и в других районах Китая.
Курс на дальнейшее развитие японских вооруженных сил был выработан в 1923 г. на совещании военно-политического руководства в присутствии императора. Было определено по-прежнему совершенствовать японскую армию и флот с учетом того, что вероятными противниками Японии являются в первую очередь Россия (теперь уже Советская Россия) и США[102]. Что касается первого из противников, Советского Союза, то он вызывал особую тревогу Японии как новый фактор, появившийся на Дальнем Востоке, оказывающий на народы этого региона революционизирующее влияние и мешающий тем самым японскому империализму в осуществлении его экспансионистских планов. Что те касается США, то империалистические противоречия между ними и Японией продолжали углубляться. Поэтому японское высшее руководство поставило перед собой задачу иметь сухопутные войска, превосходящие по мощи соединения Красной Армии на Дальнем Востоке, и военно-морской флот, способный вести успешную борьбу с американскими ВМС, дислоцированными в бассейне Тихого океана. Это, по расчетам японского командования, должно было бы обеспечить Японии «свободу рук» как в осуществлении ее агрессивных замыслов в Китае, так и на Азиатском континенте в целом.
Военщина продолжала форсировать планы перевооружения, невзирая на экономические трудности, с которыми Японии пришлось столкнуться сначала в связи с крупным землетрясением, разрушившим важнейший промышленный район страны — Токио — Йокогама в сентябре 1923 г., а затем в связи с началом мирового финансово-экономического кризиса в 1929 г.
В 1925–1930 гг. сухопутные войска получили новые образцы оружия, в том числе ручной пулемет, батальонную пушку, 105-мм орудие, зенитное орудие японской конструкции.
Однако общая слабость промышленной базы не позволяла осуществить современную по тому времени механизацию войск, в частности создать крупные танковые и механизированные соединения, необходимость использования которых подсказывал опыт первой мировой войны на европейском театре военных действий. Первая танковая группа в японской армии была создана в апреле 1925 г. В нее входили устаревшие английские и французские танки типа «А» и «Рено». Первый танк собственной конструкции японская промышленность выпустила лишь в 1929 г.[103]. В целом к 1931 г. японская армия по качеству и количеству вооружения значительно уступала армиям крупнейших империалистических держав.
Что касается военно-морского флота, то он за годы первой мировой войны был основательно пополнен.
Учитывая ограничения, наложенные на Японию Вашингтонской конференцией 1922 г. в отношения числа линкоров, японские военно-морские круги форсировали строительство кораблей других классов. В 1922–1926 гг. было построено 11 крейсеров, 29 эскадренных миноносцев и 28 подводных лодок, всего 68 боевых кораблей общим водоизмещением примерно 120 тыс. т[104]. Строительство подводных лодок осуществлялось на основе иностранных образцов. Если до 1914 г. Япония заказывала подводные лодки в Великобритании, Франции, Италии и США, то в 20-х годах в Японию были приглашены немецкие инженеры-кораблестроители. С их помощью на верфях Куре и Йокосука были построены подводные лодки дальнего действия «Г-1», «Г-8» со стандартным водоизмещением 1970 т и скоростью хода до 17,5 узла; подводные лодки большого и среднего типа; подводные заградители; подводные лодки-малютки[105]. Всего за 1920–1931 гг. в Японии было построено 68 подводных лодок (за эти же годы Франция построила 67 подлодок, Англия — 20, США — 14), причем большинство их было новейших конструкций.
102
Дайтоа сэнсо кокан сэнси (Официальная история войны в Великой Восточной Азии). Т. 1 — 64, 73. Токио, 1970–1974, т. 31, с. 59.
103
Тэйкоку рикугун кико бутай (Танковые войска сухопутных сил империи). Токио, 1974, с. 30–42.
105