Сосредоточив у границ МНР значительные силы (38 тыс. солдат и офицеров, 310 орудий, 145 танков и бронемашин, 225 самолетов), японское командование 2 июня ввело их в действие. Но ударная группировка агрессора была наголову разгромлена советско-монгольскими войсками. 8 июня противник возобновил наступление. После четырехдневного кровопролитного боя его войска были вынуждены отступить. В течение всего июня и июля, то затихая, то разгораясь, на берегах Халхин-Гола шли бои. Вначале превосходство в количестве войск и основных видов техники было на стороне противника. В августе положение изменилось. Из Советского Союза в МНР подошли подкрепления. На рассвете 20 августа советские войска под командованием комкора Г. К. Жукова при мощной поддержке авиации и танков перешли в наступление. Захватчики были окружены и разгромлены[145].
Конец японской агрессии против МНР практически совпал с началом второй мировой войны.
Характерной чертой японского милитаризма было большое внимание, уделяемое правящими кругами Японии военно-идеологической обработке населения страны и личного состава вооруженных сил. Это было обусловлено рядом причин.
Во-первых, высшее военно-политическое руководство и японские монополии («дзайбацу»), оказывавшие огромное влияние на формирование милитаристской политики, учитывали, что военный потенциал страны, несмотря на его быстрое развитие, недостаточен для успешной борьбы с такими мощными индустриальными государствами, как СССР, США и Великобритания, и поэтому стремились компенсировать этот недостаток путем создания высокого боевого духа у военнослужащих и идеологического единства населения, являющегося необходимым условием прочного тыла.
Во-вторых, идеологическая обработка, пропаганда необходимости «сплочения нации против общего врага» и других милитаристских идей должны были способствовать, с одной стороны, укреплению единства народа, а с другой — создавать условия для усиления эксплуатации трудящихся с целью повышения прибылей капиталистов.
В-третьих, правящие круги принимали меры для противопоставления идеям социализма, получившим широкое распространение после Великой Октябрьской социалистической революции, реакционных, милитаристских идей. Пропаганда идеи «общности судьбы народов Восточной Азии», распространение лозунгов о необходимости их объединения для «освобождения от белых колонизаторов», с одной стороны, помогали японским монополиям конкурировать с американскими и европейскими монополиями и овладевать рынками сбыта и сферами влияния экономическими методами, а с другой — создавали более благоприятные условия для захвата азиатских стран. Вместе с тем идеям паназиатизма придавалась антисоветская и антикоммунистическая направленность: японская пропаганда изображала коммунистов, Советский Союз главными противниками национального освобождения азиатских народов.
Особенностью военно-идеологической обработки населения Японии явилось использование в милитаристских целях идей не только буржуазного, но и феодального общества, а также — в самых широких масштабах — религии.
Идеологи военщины пропагандировали принципы морально-этического хчо1хекса самураев «бусидо» («путь воина»). Главными принципами этого кодекса являлись: преданность императору и своему хозяину (командиру), храбрость, презрение к смерти, скромность в быту (умение довольствоваться малым).
«Бусидо» тесно связан с национальной японской религией синто. Синтоистский культ почитания душ умерших героев (погибших, выполняя приказ командира, хозяина) был использован для включения в правила поведения воинов принципа храбрости и презрения к смерти.
Догматы буддизма также оказали влияние на формирование морального кодекса самураев. Буддийский догмат о перевоплощении, утверждающий, что в случае «добродетельного» поведения простой солдат, рабочий или крестьянин может перевоплотиться в человека высокого общественного положения, содействовал формированию одного из принципов «бусидо» — дисциплинированность. Повиновение своему хозяину — командиру, считавшееся, согласно буддийской религии, «добродетелью», являлось одним из главных правил кодекса поведения самураев.
Известно, что ортодоксальный буддизм категорически запрещает убийство. Однако японских милитаристов явно не устраивал этот принцип. Поэтому в Японии получила широкое распространение одна из относительно самостоятельных ветвей буддизма — школа секты «дзэн», предусматривавшая различного вида «искупления» своего жизненного пути, на котором убийства как бы носили характер «профессионально-бытовой» необходимости. Японская военщина, отдавая определенную дань буддизму, чтила также различные синтоистские божества, менее взыскательные в отношении пролития крови, особенно бога войны Хатимана[146].