Непосредственно в частях и соединениях «моральное воспитание» личного состава осуществляли «отделы подготовки и воспитания», которые составляли планы идеологической обработки и руководили ее проведением.
При частях и соединениях па фронте имелись постоянные служители религиозных культов, а также агитационные отделы для пропаганды среди населения.
Основной формой идеологической обработки являлись уроки по «моральному воспитанию», а также ежедневные получасовые наставления командира подразделения. В частях проводились также лекции, доклады, выставки, демонстрировались фильмы, торжественно отмечались праздники — особенно день армии и день флота (приуроченные к очередным годовщинам Мукденского и Цусимского сражений русско-японской войны), праздник в честь императора Мэйдзи, а также полковые и дивизионные праздники.
Вся пропаганда, проводимая в армии, как правило, была окрашена в религиозные тона и имела антисоветскую, антикоммунистическую направленность. Догмат о божественном происхождении Японии и императора, догматы, культивирующие «обожествление» героев, использовались в целях восхваления японского милитаризма и агрессии.
В методике пропаганды в императорской армии требовался строго индивидуальный подход к солдату, тщательный отбор аргументов. Командиры заводили переписку с семьей солдата. По настоянию офицеров родители нередко присылали своим сыновьям письма с наставлениями и советами «служить честно», а иногда и с угрозами лишить наследства и т. п. Солдату повседневно внушалась мысль, что «нет цветка краше вишни и человека лучше военного», что «военная слава — наивысшая слава».
Японские правящие круги, ведя подготовку к агрессии против СССР, США и Великобритании, стремились убедить народ своей страны в вынужденном, справедливом характере предстоящей войны. Органы пропаганды изображали Советский Союз агрессором, стремящимся поработить народы Китая, в первую очередь Маньчжурии, и захватить Японию[170].
США и Великобритания также обвинялись в подготовке агрессии против Японии, а шаги американского и английского правительств по введению некоторых ограничений на торговлю с Японией в период развертывания ею агрессии против Китая изображались как попытка задушить японскую нацию путем организации экономической блокады. После оккупации японскими войсками северной части французского Индокитая, когда в США были установлены некоторые ограничения па экспорт в Японию стратегических материалов, японские газеты писали, что «состояние экономической войны уже имеет место на Тихом океане»[171]. Летом 1941 г. после объявления Соединенными Штатами запрета на ввоз нефти в Японию «японские газеты с таким отчаянием убеждали своих читателей, что Японию "окружают", как будто петля голода уже затягивалась на шеях редакторов», хотя запрет не прекращал, а лишь ограничивал американо-японскую торговлю[172].
Осенью 1941 г. выступления японских государственных и политических деятелей приняли особенно провокационно-истерический характер. Так, депутат Т. Симада заявил в японском парламенте, что «Япония является объектом невидимого воздушного балета», что США и Англия «не перестают издеваться над Японией», но «даже над Буддой нельзя смеяться больше трех раз». Далее Симада сказал: «Раковая опухоль на Тихом океане находится в умах высокомерных американских лидеров, которые стремятся к мировому господству». Он утверждал, что для борьбы с раком необходим «большой нож», и вопрошал: «Когда нее правительство разрешит нации взять скальпель?»[173].
В конце ноября 1941 г. ряд членов японского правительства выступили с резкими нападками на США и Англию, а пресса стала публиковать статьи 00 «антияпонской политике этих стран»[174].
Правящим кругам Японии удалось путем усиленной идеологической обработки населения, а также широкого применения террора сделать его послушным исполнителем воли эксплуататорских классов, военно-фашистского режима. Вооруженные силы, где милитаристская пропаганда проводилась особенно интенсивно, превратились в послушное орудие агрессивной политики японской военщины.