И сдачу Церкви Христовой во власть антихристу полагает «благом великим». И находит для убийства церкви те же слова, какие были на языке первых глашатаев коммунистического истребления России, – «освободить, углубить, очистить» и т. д.
Конечно, мы все знаем, что политические формы для церкви преходящи. Вся земля и все земное для церкви – плен тленного. Но вместе с тем мы знаем, что церковь – Божий меч в мире.
И знаем мы также, что не ведомы церкви ни «капиталистическое», ни «социалистическое» общество Н. Бердяева и К. Маркса – эта волчья терминология вечного братоубийственного истребления.
Одно общество знает церковь: братство во Христе, Вечерю Любви.
И весь вопрос именно в том – вдвинут ли теперь православную русскую церковь в пыточные тиски «классовой борьбы», превратят ли ее в проповедницу истребления всех, кто не с этим «классом» убийц-коммунистов, поставят ли ее «одной из сторон в столкновении», или она сохранит себя над всеми сторонами.
И снова тут у Н. Бердяева подмена истины: для него все исторические общества одинаково не с церковью. Докажите! И уж, во всяком случае, без доказательств ясно, что в истории человечества не было ни одного христианского и даже языческого общества, которое бы так прямо и так открыто боролось против Христа и Церкви Его, как «коммунистическое общество».
Отделять Церковь Христа от общества, превращать ее в холодно-теплую дисциплину для религиозно-философских размышлений – это и есть то потемненное, безлюбовное, изблеванное христианство, о котором сказано: «И Ангелу Лаодикийской Церкви напиши: «О, если бы ты был холоден или горяч, но ты тепел, и Я изблюю тебя из уст моих».
Сам Н. Бердяев признает, что коммунистическая власть – «власть антихристова, дехристианизирующая русский народ». Он признает, что «коммунистическая власть совершала много преступлений – убивала, истязала людей, развращала души детей, отравляла опиумом безбожия народную душу». Но почему все это ставит Н. Бердяев в прошлое время? Все это творится и теперь, все это – в настоящем. И в том, что все это творится в настоящем, и заключается ответ нашей христианской совести на послание митрополита Сергия.
Каждый из нас дал бы подписку в лояльности советской власти, если бы она не творила того, что творит и будет творить до скончания своего, потому, что она – власть антихристианская.
И совершенно нелепо предположение Бердяева, что будто может существовать «большевистское, коммунистическое общество не безбожное и не бесчеловечное, не угашающее духа, не отравляющее людей злобой и ненавистью, не подвергающее гонению Церковь Христову», – нелепо уже потому, что сам же Бердяев признает коммунистическую идеологию идеологией антихриста и, значит, коммунистическое сообщество сообществом антихристовым, человекоубийственным.
И разве духовный отказ от этого сообщества есть, как пишет Бердяев, «правая» или «левая» политика? Разве это есть, как пишет Бердяев, «реставрация и восстановление монархии» или «восстановление капитализма», что человеческая и русская наша совесть не дозволяет нам переступить ров крови невинной, вырытой коммунистической властью, ров антихристова истребления, отделивший весь мир христианский и каждого, кто не утратил еще в совести своей образ Сына Божьего, от этой советской власти.
От нас требуют выдачи векселя дьяволу для работы его. Ведь несомненно, если советская власть – власть антихристова, весь ее «конкордат» с митрополитом Сергием – по существу, для нее только один из путей для удушения Церкви Христовой.
Но вот Бердяев и после «подписки» допускает для церкви духовную борьбу – только «без вмешательства политики».
Разве, однако, наша духовная борьба – другой теперь почти нет – есть политика? К чему Бердяев сваливает всю эмиграцию в мелкие политические кормушки, загончики «монархистов», «республиканцев» и т. д. Это – пена эмиграции, а не духовная ее сущность.
Но вот, что еще пишет об эмиграции Н. Бердяев, сказавший о ней вначале, что она – очаг свободной мысли:
«Эмигрантские церковные круги до сих пор мешали этому духовному выздоровлению русского народа, здоровому его развитию, пугая его призраками связи церкви с реставрацией, мешали жизни и делу церкви».
Как будто весь вопрос о сохранении церкви в России зависит только от того, чтобы эмиграция «не мешала» и дала бы эту бессовестную и лживую расписку лояльности к советской коммунистической власти. Как будто там прекратятся расстрелы и истребления, обезбоживание и дехристианизация, если эмигранты такую подписку дадут. Нет, все это только усилится, так как нельзя на лжи строить церкви. Такая подписка – ложь и бессовестность ради подчинения факту насилия. Мы не можем ее дать уже потому, что мы – свободны, что мы – «очаг свободной мысли» и потому, что такая наша ложь только усилит царство лжи в России. А дьявол, как хорошо знает Бердяев, – не только «человекоубийца от начала», но и «отец лжи».