На нем были норфолкский пиджак и свитер под горло, который, казалось, поддерживал его подбородок. Когда он смотрел вверх, двигались только его глаза. Это были усталые глаза, совсем не похожие на глаза его сына. Он сделал слабую попытку подняться, но затем упал обратно в высокое резное кресло.
— Мистер Доулиш?
— Сэр Хьюго Тэвнотт?
— Садитесь… где хотите.
— Благодарю вас.
— Мистер Доулиш, — сказал Тэвнотт, когда Доулиш уселся в такое же кресло с высокой спинкой, как у него, помещенное таким образом, что лицо Тэвнотта было в тени, а на Доулиша падал свет. — Я ничем не могу вам помочь.
— А в какой помощи, по-вашему, я нуждаюсь?
— Мне позвонил мистер Джеймс Хортон, — сказал Тэвнотт. — У вас, кажется, появилась абсурдная мысль, что какой-то человек, содержавшийся в плену в моем поместье, бежал и был умерщвлен кем-то, преследовавшим его. Я считаю это полной чепухой. Такое здесь произойти не могло.
Доулиш помолчал мгновение, а затем ядовито спросил:
— А если бы произошло, вас это беспокоило бы?
— Особого значения для меня это бы не имело, — твердо и решительно ответил Тэвнотт. — Я поглощен своими собственными делами, своими проблемами и занятиями. Смерть постороннего человека мало или ничего для меня не значит. Я понял из слов мистера Хортона, что этот человек важен для вас. Если это ваш друг, я сожалею.
— Он не был другом, — ответил Доулиш. — Он был, сэр Хьюго, жертвой в высшей степени опасного и злобного преступника.
— Как полицейский вы безусловно знаете, что говорите.
— Как полицейский я должен расследовать возможность того, что он был здесь пленником.
— Это я понимаю.
— Поэтому мне нужна ваша помощь, — продолжал Доулиш.
— Вы имеете в виду, что вам нужно разрешение… обыскать территорию и строения?
— Да, сэр. — Доулиш не стал говорить, что в случае необходимости он сделает то, что ему нужно, без разрешения.
— Вы можете осмотреть все, что хотите. Я прошу только, чтобы люди, проводящие расследование, вели себя с разумной внимательностью и осторожностью, в чем, впрочем, я уверен. Хранилища в подвалах могут быть открыты только моими ключами, и я хотел бы присутствовать, если вы захотите их осмотреть. Для этого вы должны предварительно договориться со мной о времени. Без сомнения, вы захотите осмотреть комнаты моей жены. Как вы, возможно, знаете, она тяжело больна. Все, что связано с ее комнатами, должно быть предварительно оговорено с ее компаньонкой и секретаршей, мисс Джеймсон. В остальном, — Тэвнотт откинулся в кресле, — идите куда хотите, когда хотите, но, пожалуйста, прошу вас, по возможности не беспокойте меня.
— Вы очень добры, сэр Хьюго, — сказал Доулиш. — И невероятно безучастны.
— Разве мистер Хортон дал вам понять, что я буду мешать? — спросил Тэвнотт.
— Он был возмущен и, по-моему, считал, что вас это оскорбит.
— Я слишком стар, чтобы оскорбляться или возмущаться по пустякам, — ответил Тэвнотт, и в голосе его прозвучали нетерпение и усталость. — Я пойду дальше и предупрежу вас, чтобы вас не вводил в заблуждение мой сын. Он очень любит розыгрыши, и ему может показаться забавным представиться вам в качестве подозреваемого в каком-нибудь отвратительном преступлении. — Старик начал что-то быстро писать. Когда он глянул вверх на Доулиша, то ярко напомнил ему своего сына, хотя и не вызвал этого тревожащего ощущения зла. Он выглядел очень и очень усталым. — Вот вам моя записка с разрешением: некоторым моим жильцам и слугам она потребуется. Я повторяю, идите куда хотите и в любое время, какое вам заблагорассудится, но будьте по возможности кратки, прошу вас.
Он снова приподнялся в своем кресле, очевидно прощаясь с Доулишем.
Доулиш остался сидеть на месте.
— Вы нам очень поможете, сэр, если ответите сейчас на несколько вопросов… Это сбережет время позднее.
— А, хорошо, — ответил Тэвнотт не очень дружелюбно и опустился в кресло.
— Сегодня утром у вас были какие-либо посетители? — спросил Доулиш.
— Нет.
— Знаете ли вы всех, живущих в поместье, лично?
— Я знаю тех, кто арендует фермы… Но не тех, кто живет в квартирах или в этих модернизированных коттеджах.
— Можете ли вы поручиться за честность тех, кого знаете?
— Я могу поручиться только за то, что они платят арендную плату, — холодно ответил Тэвнотт.
— И, по-видимому, хорошо себя ведут.
— Меня не касается их личная жизнь, мистер Доулиш, только бы они не нанесли урона той собственности, которую арендуют, и не приставали ни к кому. Все они ведут себя хорошо. Так же, как те, что живут в квартирах. Я не восторгаюсь их внешностью или одеждой, но держатся они пристойно. Мой сын может рассказать вам о них больше. А теперь, мистер Доулиш…