Вокруг поместья были поставлены два кордона: полицейский — почти вдоль периметра поместья и военный — примерно в миле от полицейского. На всех дорогах, идущих к поместью, были расставлены посты. Напечатанные на машинке объявления объясняли: «Никто не допускается в поместье и не выпускается из него без опроса». Деревня Хэйл также была окружена. Белые булавки отмечали вертолеты, готовые взлететь по первому требованию службы. Весь этот район находился под наблюдением с близлежащих холмов и с воздуха.
Вошел Чайлдс, и Доулиш произнес:
— Вы хорошо поработали.
— Я просто выполнил ваши указания, сэр.
— Хорошо. Достали приспособление для защиты ушей?
— Лучшее из известных уже на пути сюда, сэр, но в очень ограниченных количествах.
— Хм! Есть хоть что-то о Шейле Бернс?
— Абсолютно ничего.
— Я не рискую двинуть наши силы на поместье, — заметил Доулиш.
— Профессор Хопкинс помог нам, сэр?
— Возможно, да. Факты таковы: когда кто-то захочет выйти из поместья, мы не сможем остановить их, если они применят звук.
Чайлдс стоял неподвижно и безмолвно.
— Я все думаю, сколько у нас шансов сделать так, чтобы они не узнали, что поместье окружено? А еще, — продолжал Доулиш, скорее самому себе, — а еще я все думаю, Коллис внутри кордона или нет?
Чайлдс продолжал молчать.
— Был хоть какой-нибудь толк от дневных поисков?
— Абсолютно никаких, сэр, за исключением, пожалуй…
Чайлдс оборвал сам себя.
— Продолжайте, — резко приказал Доулиш.
— Есть два донесения военных. У них есть устройства, отслеживающие звук, сэр, в том числе и под землей, — сказал Чайлдс. — В обоих донесениях указывается место в старых конюшнях, около самого Мэнора. Эти рапорты доставили как раз перед вашим приездом. В обоих говорится: шум едва слышен днем, но слегка сильнее ночью. Это могут быть батареи генераторов электричества. Если бы был шум на фермах, то его можно было бы приписать работе сельскохозяйственного оборудования. Нет совершенно никаких указаний на то, что это может быть, но территория эта взята под особое наблюдение. Никаких дальнейших расследований не будет проводиться без вашего указания, сэр.
Доулиш помолчал, затем резко произнес:
— Я хочу немедленно отправиться туда.
— Уверен, что хотите, сэр, — сказал Чайлдс. — Я… — Он замолчал, так как около его стола тихо зазвонил звонок. — Это прямая линия, которую мы установили с Бэнфордом, сэр. Может быть, это новый рапорт.
Доулиш понял, что Чайлдс так же на пределе, как он сам, так же, как любой на его месте, боится того, что может произойти. Чайлдс буквально заколебался, прежде чем подойти к телефону и снять трубку. Начав слушать, он поднял глаза на Доулиша и затем, показав на дверь, прошептал:
— Возьмите параллельную трубку, быстро!
16
Ночь несчастий
За двадцать минут до телефонного звонка Доулишу Сим находился в своей машине с водителем, на дороге между Хэйлом и Бэнфорд-Мэнором. Он только что закончил объезд всей территории с капитаном королевских инженеров, который отвечал за военную сторону операции. Насколько это возможно, Сим был доволен. Несомненно, никто не мог из этого района выбраться или попасть в него без того, чтобы об этом не узнали ответственные за операцию, но не было средства скрыть от Коллиса, как плотно за ним наблюдают.
Если это был Коллис…
Кто бы он ни был, он создал самую устрашающую ситуацию, с которой Сим когда-либо сталкивался. Суперинтендант боялся не столько собственной тени, сколько малейшего скрипа. Когда Доулиш был здесь, он старался скрывать это, но после того, как увидел, что сам Доулиш пострадал, он не мог прятать свою нервозность.
Весь день и весь вечер, когда посты были уже расставлены по местам, он вздрагивал даже от обычных сельских звуков. Как лондонец Сим понятия не имел, насколько многие из них похожи на визг и скрип. Каждый грач и каждая ворона в окрестности, пролетавшие над его головой и издававшие хриплое «кар-кар», заставляли подпрыгивать его, а его водителя — еще больше. Каждый, кто слышал тот первоначальный демонический вопль и видел его жуткие последствия, не мог не волноваться. Но военные не слышали, и молодые солдаты острили и резвились по этому поводу. Один из молодых дьяволят нарвал с живой изгороди листьев, зажал их в ладонях и сильно дунул, издав звук, похожий на звук пилы по металлу. И когда он увидел, как старшие полицейские офицеры заткнули пальцами уши и отвернулись, у него чуть приступ не случился от хохота.