Вследствие вышеописанного, у чурок сменилось руководство, а Жора Капут прослыл бессмертным психом, которого трогать - себе дороже.
Сейчас Жорин хаммер прыгает по ухабам вдрызг разбитой дороги. Бренчат висящие на зеркале заднего вида безделушки, большегрудая блондинка томно улыбается из интимного полумрака наклеенной на крышку бардачка голограммы. Уголок голограммы пересекает трещина и за ней, в углу, виднеется крохотный клон блондинки.
Жора травит очередную байку:
-... это уёбище подваливает к Полине и начинает, бля, понты кидать, типа, хули ты, сучка, тут выебоны разложила. А ПВР, значит, молча хватает его одной рукой за яйца, второй - за шиворот и через окно...,-- тут он на секунду умолкает и, заложив крутой вираж, огибает неизвестно откуда возникшую посреди дороги яму,-- накопали, бля, сучье племя... так, короче, через окно на улицу его и вываливает. Ну, тот кретин полежал за окном, решил, что с пушкой у него получится лучше и обратно вернулся уже с гаусом. Так что ты думаешь, Полина у него этот гаусс, как у ребёнка отобрала и вышвырнула придурка через второе окно, а пока он летел, она ему вдогонку из его же гауса и захуячила - жопу на хуй разворотила. Так это всё хуйня, Бедламыч к ней подходит, типа, "ты мне все стёкла перебила", а Полина достаёт кошелёк из кармана и весь ему отдаёт. Прикинь, пока она этого припиздка в окна вышвыривала, она ещё и карманы ему обшмонать успела.
--А гаус у него откуда был?
--Под курткой, наверное, болтался. Куда ты ещё такую дуру спрячешь? Ты мне лучше скажи, куда тебя дальше везти?
--К погосту. Я там себе местечко хорошее наметил.
--Слушай, Нетопырь,-- я, кстати, до сих пор не понял, за что меня зовут Нетопырём,-- а не заебало тебе в говне копаться? Ты хороший чувак, хочешь, помогу колымагу надыбать, таксовать будешь. Я за тебя словечко замолвлю - никто не доебётся.
--Чего это ты добрый такой стал?
--Да, понимаешь, женюсь...
Хорошо, что я сидя ехал. А не то отбил бы себе всю жопу.
--На ком?
--На Полине.
Нет, всё-таки хорошо, что я сидел. И хорошо, что челюсть крепко к морде приколочена - так бы она мне на яйца свалилась и отбила честь и достоинство напрочь. Я, конечно, обратил внимание на то, что Капут с Полиной частенько в последнее лясы точили, но чтобы всё было так серьёзно...
Жора, тем временем, продолжал.
--Так вот, мне тут Азохунвейбин, как раз непыльную работёнку предложил - у него пять колымаг в гараже стоит, а толкового механика нету. А эту,-- Жора похлопал рукой по баранке,-- хочу сбыть в хорошие руки.
--И почему именно мне?
--Чувак ты хороший, не припиздок, не отмор и не уёбище. Мне ещё Хмырь, земля ему, тебя расхваливал.
--Не, Жора, прости уж, но водила из меня хуёвый.
--А ты не пизди и не дрейфь. У моей старушки мой норов. Она и себя спасёт и твою жопу вытащит. Короче так, ближайшие недели две всё ещё будет висеть в воздухе, надумаешь - говори. Ну, а нет - значит нет. Вот, кстати говоря, уже и приехали...
Расплатившись с Жорой, я выбрался из колымаги на свет Божий. Капут развернул свою машину на пятачке и исчез за поворотом. Некоторое время я смотрел на то, как рассеивается в воздухе облако пыли, а потом зашагал по направлению к давно облюбованному местечку.
Дорога лежала через Погост. Собственно говоря, когда-то здесь было натуральное кладбище, но за время существования Клондайка особо небрезгливые старатели успели перебрать захоронения по косточке в поисках драгметаллов и предметов старины. Теперь Погост - это несколько холмов, покрытых ядрёной смесью из костей, грязи, искорёженных оградок, ржавых крестов и раскрошившихся могильных камней.
Последнюю неделю погода стояла сухая и солнечная, так что грязь в очередной раз подсохла, вмуровав остатки кладбища в жёлто-коричневую корку. Скоро пойдут дожди, которые превратят эту корку в жижу и, в силу её текучести, калейдоскоп костей и обломков примет новую конфигурацию. В принципе, по ней можно гадать яко по кофейной гуще.
Несколько лет назад за Погостом какой-то умник умудрился подбить крафт блокадников, который вёз очередную порцию мусора. Полакомиться свалившимся с неба счастьем неизвестному герою не удалось - через полчаса, а дело было глубокой ночью, блокадники нанесли по Клондайку орбитальный удар. Выжившие пришли к выводу, что боевые спутники проходят над их головами с десятиминутной периодичностью - именно с таким промежутком разверстые небеса источали пламя. Точка особо не пострадала, а вот чурки и косоглазые на утро ходили с постными лицами. Их лагеря, разнесённые друг от друга километров на двадцать, пришли в полную негодность, не говоря уже о потерях среди личного состава.