Мишель взяла одну бутылку и батончик, но открывать их не стала. Она подошла к телефону, стоявшему на единственном ночном столике между кроватями, и сняла трубку.
— Нет гудка.
— Хочешь позвонить отцу и сообщить, где мы находимся? — спросил Конрад, вставая.
Он подошел к аппарату и перевернул его, пытаясь найти поломку. Они стояли, почти касаясь друг друга. Спонтанное желание позвонить отцу пропало — Мишель от природы обладала даром красноречия, однако сейчас не могла придумать ни одной убедительной причины, почему она оказалась с Конрадом ночью в каком-то мотеле в глухом районе индейской резервации.
— Нет, я передумала, — ответила Мишель. — Я взрослая женщина и не должна ни перед кем отчитываться.
При этих словах глаза Конрада словно подернулись дымкой.
— Ну, если ты действительно так считаешь... — растягивая слова, произнес он.
И в следующее мгновение притянул ее к себе. Мишель не противилась, она отдавалась во власть чисто женских инстинктов, все глубже и глубже погружаясь в эротическую нирвану страстного объятия Конрада.
8
Бог свидетель, так они целовались и раньше — страстно, безоглядно, слившись друг с другом с такой силой, которая преодолевала все опасения и возражения и разжигала в них огонь желания, острую необходимость соединиться в единое целое. И все же оба чувствовали, что в этот раз все по-другому. Их слияние было настолько поразительным по своей нестерпимой тоске и глубине, что вначале они ничего не поняли. Сила, которая бросила их в объятия друг друга, казалось, потрясла до основания старый мотель, и эти облезлые стены, и вытертый ковер...
Они были разлучены — невероятно! — слишком долго, барахтаясь в одном и том же море одиночества. За это время Мишель отдалась человеку, которого не любила. А Конрад работал дни и ночи, пытаясь убежать от пустыни, которая иссушала его душу.
Если бы он мог вернуть Мишель, убедить, что он будет ей хорошим мужем, уговорить ее простить ему грехи молодости...
— Мишель, голубка моя, мое сокровище, — прошептал Конрад у ее губ, опьяненный тем, что снова держит ее в своих объятиях.
Он теребил пальцами ее соски через тонкую футболку и прижимался к ее животу возбужденным естеством. Он скользил по ее рту губами так нежно и в то же время страстно, что Мишель ни о чем уже не могла думать.
— Мишель... я безумно хотел тебя. Пожалуйста, прости меня за то, что я ушел от тебя тогда, ничего не сказав, — умоляющим голосом произнес он.
Да... да, думала она, теряя голову от его слов. Что плохого, если я уступлю ему всего один раз? После этого я могла бы уйти удовлетворенной женщиной, которая познала наконец восторг настоящей любви.
Но мириться с предательством Мишель не собиралась.
Между ними, подобно позорным тридцати сребреникам, продолжали стоять десять тысяч долларов, которые Конрад принял от ее отца. Мишель поняла, что Конрад не собирается признаваться ей в этом или просить прощения. Судя по всему, он хочет решить проблему при помощи своих сексуальных чар.
Я тоже очень хочу его, но без его признания у нас ничего не получится, твердо сказала себе она.
Надежда мелькнула как быстрая молния и тут же погасла. Конрад почувствовал отчуждение Мишель раньше, чем она оттолкнула его от себя. Она снова воздвигла между ними стену. Он растерянно смотрел на Мишель и гадал, что спровоцировало столь резкую смену настроения.
Лицо Мишель исказила боль, и она быстро отвернулась. Но Конрад успел перехватить ее взгляд, по которому понял, что она страдает. Мишель села на кровать, обхватила колени руками и уставилась на черный экран неработающего телевизора, словно пыталась найти там ответ.
Конрад смотрел на ее длинные красивые ноги и представлял, как они обвиваются вокруг его бедер и с силой сжимают их.
— Что случилось? — тихо спросил он. — Почему мы не можем целоваться... думать о нашем будущем, если мы оба хотим этого?
— Не надо говорить за меня, что я хочу! — гневно выкрикнула Мишель и, чтобы задеть его побольнее, вытерла рот тыльной стороной ладони. — Ты не мог бы выключить свет? — светским тоном спросила она. — Я устала и хочу спать.
Мишель хочет избавиться от вкуса моих губ, от моего запаха, подумал Конрад, но будь я проклят, если допущу, чтобы все так скверно между нами закончилось после того, как мы снова встретились. Если она хочет, чтобы я покаялся в своих прошлых грехах, я готов. Я приму от нее любое наказание, в разумных пределах, конечно.
Конрад выключил свет, и комната погрузилась в темноту. Первые несколько секунд слышалось лишь их дыхание, затем звук расстегиваемой «молнии», когда он снимал джинсы, и шум проехавшего мимо мотеля грузовика. Жалобно скрипнула кровать под весом его тела.