— Зачем ты мне все это рассказываешь?
— Чтобы ты поняла, как все это остановить. Ямы питают оскверненные своими ритуалами. И как только они перестанут это делать, болезнь сама уйдет из этого мира. Тот, кто лишается пищи, умирает.
— Ты ошибся, учитель, уже дважды. Я не та, кто тебе нужен.
— Та. Гибель Аншары — величайшая трагедия в моей жизни. Знаешь почему? Она могла исцелиться. Ранение Инрада не было смертельным. По крайней мере, для нее. С пятью обручами регенерации можно отращивать руки и ноги. Но Аншара не хотела жить после предательства любимого. Последнее, что она сделала, вложила все обручи в направление миели и доверилась интуиции. И увидела все линии, сводящиеся к своей последовательнице. Той, которая может все исправить, которой хватит сил. Тогда она повелела своему ученику, мне, записать ее странные слова и искать ту девочку, которой будет под силу сделать самое важное.
— Ты ошибся, старик, — вновь повторила Юти.
— Нет, лишь доказал, что именно ты и нужна, — тихо ответил Ерикан. — Ошибкой было бы, если бы ты убила мать. Доказала, что путь мести важнее пути великодушной воительницы, которую ведет не ее прихоть и желание отомстить, а любовь к людям. Но даже это не важно. Сегодня ты не совершила самую роковую ошибку в жизни.
Юти удивленно взглянула на Ерикана. Старик был сам не свой. Васильковые глаза перестали казаться бледными, в уголке рта виднелась слюна, а весь его вид свидетельствовал о глубинной лихорадке, разгорающейся внутри учителя.
— Есть одна странная способность миели, которую я изучил, после чего стал мастером, — сказал наставник. — Но с помощью нее ты увидишь, что было на самом деле.
Ерикан протянул ей морщинистую руку. И Юти, чуть поколебавшись, положила на нее свою ладонь.
Глава 26
Юти в ужасе отшатнулась от Ерикана, словно тот и был само воплощение Скверны. Воплощение… Мерзкое слово, отдававшее горечью пролитой крови. У Одаренной не было подходящих слов, чтобы описать все чувства, бушевавшие в душе. Юти лишь мотала головой и твердила: «Ты… ты…».
Старик стоял перед ней, с грустной улыбкой покойника, медленно и монотонно кивая. Словно заранее соглашаясь со всеми проклятиями и обвинениями, которые могли сорваться с уст его ученицы.
Пока еще наставник не торопил просветленную деву, он понимал, что для осознания всего нужно время. Потому вышел на улицу, сев возле избы. Вечер был на удивление мягким и невероятно темным. Он не услышал, как и когда Одаренная вышла к нему, потому что Юти была истинная мастер-кехо.
— Неужели ты думаешь, что после всего… я действительно стану частью твоего плана? — ее голос был ровным, почти спокойным, но Ерикан уловил внутреннее волнение.
— Все зависит от того, кем ты себя осознаешь — человеком или воином.
— Разве есть разница?
— Есть. Человек не остановился бы, сжигаемый местью. И убил бы главного заговорщика. Воин понимает, что есть вещи, которые выше и важнее, чем жизнь обывателя. И вместе с тем в его душе есть место милосердию. Место любви. Ты думаешь, что я делаю все это из-за обещания, которое дал умирающей дочери?
Юти промолчала, потому что именно так она и думала.
— Да, возможно так поначалу и было. Я рыскал по землям материка, подыскивая подходящих девочек и держал в памяти образ умирающей Аншары. Потому что воспринимал ее частичкой себя, ради которой должен сделать все.
Ерикан шумно выдохнул, точно готовый расплакаться.
— Но уже после, когда меня постигли многочисленные неудачи, когда я обратился к Скверне, когда был готов отвернуться от своего пути, когда родились другие дети, я вновь познал любовь, которая, возможно, стала лишь отголоском прошлых чувств. А затем я ушел в осознанные воды Интуиции. И видел линии, сходящиеся и расходящиеся во множество сторон. В центре всего была Скверна. Почти живая зараза, та, которая может ждать годами. Скверна и ты.
Юти стояла подле, водя пальцем по гарде меча.
— Моя дочь, которую стали почитать не иначе, как единственно верную богиню, оказалась слаба. Она не до конца стала воином, иначе бы поняла, что для истинного человеческого милосердия, для прекращение страданий многих, нужно закончить начатое. Переступить через себя. Слабость Аншары, которая осталась простым человеком, позволила Скверне стать сильнее. Но ты другая. Ты можешь покончить с главной угрозой этому миру. Исправить уродство.
— Это вернет моего отца? Исправит искалеченную жизнь матери? Не говоря уже обо мне…
— У всего есть цена, — тускло произнес Ерикан. — Я готов платить свою до скончания веков. Гореть в пламени Инрада…