Чем дольше путешествовала Юти с Ериканом, тем меньше удивлялась коварству людей. Но теперь, находясь на Вальтаге сильнейших магов Земель, она воистину не могла найти подходящих слов. Демонстрация возможной смерти и горя лишь подстегнула отщепенцев, укрывшихся здесь от невзгод мира. И судя по количеству спорящих, «военная партия» была многочисленней. Как долго бы люди не говорили о мире, но как только представлялся шанс ударить побольнее, с пониманием, что противник может не ответить, они это совершали.
Сиел спорили так громко, что, казалось, сама богиня устремила взгляд с небес на этот крохотный каменный клочок. И вложила свои слова в уста молодого юноши, до сих пор безмолвно внимающего за происходящим.
— Вы все глупцы, которые не видят истины, — негромко, но твердо произнес Фальг. — Дева права. В мире и без меня слишком много горя и страдания. Нельзя множить его. Потому решение простое — я должен умереть.
Глава 9
Когда общий гомон утих, а взгляд Рихана Рыбы, казалось, потерял всякую осмысленность, Фальг произнес еще кое-что. Всего четыре слова, которые встали комом в горле Юти. «Это должна сделать ты».
К удивлению Одаренной, Вальтаг не протестовал. Хотя на родине той, которую ныне называли северной девой, права казнить Одаренных удостаивались только «свои» люди. Те, кого необходимо было возвысить.
Сиел не волновались о том, что сила уйдет из перевала. Им оказалось не чуждо понятие чести. Пусть, по мнению Юти, и весьма извращенной. Но если Одаренный решил умереть, то был вправе выбрать того, кто избавит его от оков жизни.
Уход, а именно так назвали казнь вальтагцы, приурочили к следующему рассвету. За текущий день Фальг должен был собраться с мыслями и доделать необходимые дела. Хотя как считала Юти, если бы подобное коснулось ее, она предпочла бы, чтобы все произошло как можно скорее. Но случилось так, как случилось. И теперь дева сидела в холодной хижине, не в силах выйти наружу. И думала, думала, думала. Потому когда дверь тихо отворилась, Юти не сразу заметила вошедшего.
Это был Рихан Рыба. Он двигался медленно, точно боялся, что может в любую минуту рассыпаться, как сгоревшее дотла полено. Морщинистой рукой старик опирался на палку, а другой, свободной, поманил за собой Юти. У Одаренной не было сил, чтобы противиться воле Рихана.
— Он очень просил, чтобы ты пришла к нему, — произнес глава Вальтага, когда они оказались снаружи.
— Зачем? — не сразу нашла слова Юти.
— Фальг очень странный, но чего у него не отнять, он разбирается в людях. Сын увидел что-то в тебе.
— Я… я не хотела, чтобы так все получилось, — едва сдерживая слезы, произнесла Одаренная.
— Не вини себя, — ответил Рихан Рыба. — Многие думают, что нити судьбы заранее сплетены и человек лишь вынужден идти по ним. Другие считаю, что сами куют свое счастье.
— И какой ответ правильный?
— Тот, в который ты веришь. Только Фальг виновен в своей участи. Самое трудное для родителя видеть, как твое дитя рушит свою жизнь, но ты не можешь ничего сделать.
— Почему?
— Это его выбор, его жизнь. Я дал ему все, что только мог. Но нет большей глупости думать, что ты сможешь всегда управлять ребенком. Тем более, когда он вырастает. Мне лишь остается с честью принять этот удар.
Старик помолчал, после чего добавил.
— Он очень любил свое дело. С детства. Мог часами просиживать над книжками про драконов, строил их подобия из хвороста, рисовал шипастые фигуры на земле. Благодаря им он и стал тем, кем является, лучшим созидателем в Землях. А, может, и во всей Империи. Но его любовь не была направлена к людям, потому и стала разрушающей. Для всех остальных, для него самого.
— Неужели вы смирились? — едва сдерживая эмоции, произнесла Юти.
— Разве можно смириться с потерей собственного ребенка? — бесцветно прошелестел голос Рихана Рыбы. — Это рана, которая навсегда останется в моем сердце и не затянется никогда. Хорошо лишь то, что я слаб здоровьем. И скоро Аншара освободит меня от этих мучений.
Оставшуюся часть пути, до тех самых хижин наверху, они прошли молча, минуя жителей и гостей перевала. Фромвик красовался перед местными пастушками, что-то бурно рассказывая и активно жестикулируя мускулистыми руками. Ерикан сидел чуть подальше, у костра вместе с какими-то стариками. В руках учитель держал глиняную чашку, в ногах у него лежал кувшин. И Юти могла поклясться, что там явно не чай.
Смеялись люди, бегали дети, блеяли козы. Жизнь и не собиралась замирать, точно не обратив внимание на скорый уход великого таланта. Одаренного, чье мастерство можно было сравнить только с его равнодушием к себе подобным.