Санна часто видела кехо в деле. И мужиков с развитием способностей тела у нее было вдоволь. Но происходившее сейчас предстало для Инквизитора чем-то невероятным. Прекрасным и ужасным в своем единообразии. Настоящей северной сагой, полной скорби и смерти.
Ютинель рванула к ближайшему дереву, на котором прятался человек Санны. И в действиях Одаренной было столько уверенности и силы, что женщина невольно залюбовалась. Лишь теперь Инквизитор заметила, что это уже не тот угловатый подросток, а сплетенный из божественной благодати воин. Легкий, как гусиный пух и проворный, как голодный волк.
Одаренная на мгновение скрылась из виду в лесной чаще, действуя быстрее, чем вскрикнул спрятавшийся с оружием человек. А после показалась снова, уже бросившись к другому укрытию.
Это была не торопливая попытка убить как можно больше врагов за короткий промежуток времени, а стремительный вихрь, слитый в единое целое со смертельным танцем. И Санна не пугалась, а искренне восхищалась каждым движением Ютинель, подлинным воплощением Аншары.
Женщина часто слышала об Озаренных. Вот только относилась к подобному как к сказке. Мол, посреди сражения вдруг один из Одаренных являл собой истинный бастион силы и мощи. Но то, что Озарение может произойти по желанию, когда воин находится в тонкой гармонии с миром — не представляла. Потому глядела на Ютинель столь же восхищенно, как на нее смотрели мужчины у склона холма.
И когда райдарская дева возникла перед ней, Санна была готова ко всему. К смерти, страданиям, пыткам. Инквизитор не заслужила победы. И можно ли вообще обычному человеку победить в такой неравной схватке?
Богиня покарала ее за все святотатство, с которым Шестой Инквизитор жила прежде. Но не в момент кощунственных мыслей, слов или действий. А именно сейчас, выставив на пути Санны совершенного воина, свое истинное воплощение. И теперь Санна вспомнила о всех тех сказаниях и пророчествах, когда Аншара вернется на землю в обличье человека.
Глаза Ютинель пылали силой, а тело предстало изящной ожившей скульптурой. Санна смотрела на нее и не могла наглядеться. Так матери впервые видят свое дитя, рожденное после длительных мук.
Дева не была некрасива. Просто она оказалась другой, отличной от многочисленных смазливых пустышек, которым славился Конструкт. Широкое лицо, четко очерченные скулы, открытый лоб и сомкнутые в нитку губы. Санна поняла, что именно теперь боится умереть, но по другой причине. Потому что перестанет видеть лик Юти.
А затем глаза Одаренной потускнели, и богиня стала человеком. Ее волшебство не угасло вовсе, но будто потеряло основную силу. Словно в самый длинный летний день солнце скрылось за плотной тучей, но его свет все же ласкал землю. Короткий меч, испачканной чужой кровью, вытянулся по направлению к Санне.
— Ты Инквизитор? — спросила Одаренная.
— Да, — еле нашла в себе силы, чтобы вымолвить женщина.
— И здесь, чтобы убить меня?
— Да. Так задумано… прежде, — совсем растерялась Санна.
Инквизитор понимала, что ни одно слово не сможет передать все, что она хочет сказать. Хочет и не может. Потому что не каждый день человек, погрязший в рутине, страстях и мелких пороках, сталкивается с настоящим чудом. Встречается так близко, что может коснуться, стоит только протянуть руку.
— Ты богиня, — еле вымолвила Инквизитор. — Теперь я это вижу.
Услышанные слова почему-то заставили Ютинель нахмуриться. Она убрала меч и подала Санне руку.
— Убей меня. Я это заслужила, — сказала Инквизитор.
— Что мне будет с твоей смерти? — пожала плечами дева. — Я не стану сильнее, это уж точно. Но в тебе что-то произошло. Только что. И я это вижу. И мне очень интересно, что именно.
На мгновение Санне показалось, что то, истинное солнце в глазах Одаренной выглянуло из-за облака. Будто в легком теле перед ней все время боролось божественное и человеческое. И одно порой побеждало другое. Потому Санна подала руку и поднялась.
— Я могу научить тебя всему, что знаю, — неожиданно для себя, произнесла Инквизитор. — Хотя ты и так знаешь мастерство иллюзий.
— Нет, — усмехнулась Юти, вдруг превратившись вообще в юную девчонку. — Это способность созидания. Я сотворила себя и отправила к алтарю. Учитель говорил, что у меня получается коряво. Ведь нельзя наблюдать за собой, ты можешь лишь представлять, как выглядишь. А представляю я еще плохо.
Санна, обычно угрюмая и недовольная всем, все стояла напротив юной Одаренной и с искренним восторгом слушала ее. Будто прежде вся ее жизнь казалась чем-то ненастоящим, наносным, мрачным сном, от которого теперь удалось избавиться.