Старик неожиданно рассмеялся своим скрипучим смехом, а Юти невольно улыбнулась. Как ей этого не доставало.
— Смотри, в разрушении нет ничего сложного. Достаточно испытывать «спокойную ненависть».
— Что испытывать?
— Посмотри на меня, — сказал Ерикан. — А теперь вспомни все, что тебя обижало. Мои тычки, удары, уколы, насмешки. И вспомни свое состояние, как внутри тебя бушевал пожар. Вот-вот, оно!
Юти кивнула, понимая, что сердце начинает биться часто-часто, а дыхание становится прерывистым, будто после долгого бега.
— А теперь просто пойми, что все это было сделано ради тебя. Ты стала сильнее, как никто. И злоба, которую ты испытываешь, попросту глупа. Но на ненависть ты имеешь полное право. Ибо методы могли быть разными. Понимаешь?
Юти вновь кивнула. Она ощущало странное жжение внутри груди, но это чувство не разрушало ее, не беспокоило.
— А теперь вытяни руку, коснись меня и попробуй передать это состояние. Чтобы из груди оно прошло по руке и уперлось в меня.
Одаренная почувствовала невероятное напряжение в висках, отчего-то заболели зубы, а тело Ерикана стало вроде железного умбона щита, который видишь у противника и который все время раздражает. Юти не знала, к чему должно все это привести. Лишь видела, как наставник мягко улыбнулся и кивнул.
— Хорошо, теперь надевай кольцо.
Мир померк тысячами иголок наслаждений, впившихся в лоно девы. Ей показалось, что тела более не существует. Словно ее убили, выпотрошили и порубили на части. А когда Юти пришла в себя, то поняла, что лежит на камнях. И почувствовала обруч. И силу. Такую, какой прежде не знала.
Она поднялась медленно, неторопливо, словно впервые привыкая к собственному телу. Ерикан казался крохотным, ненастоящим. Хотя будто бы и не замечал произошедших изменений.
Старик указал на груду камней вперед и произнес:
— Я — это преграда. Используй «спокойную ненависть» и убери ее.
Юти вытянула руку. Только теперь не было ни зубной боли, ни покалывания в висках. И преграда из вывороченных скал и валунов разлетелась прочь мелкими зернами камней.
Глава 18
На излете лета Юти с Ериканом, как и планировала дева, добрались до Керхстона. После могучего и загадочного Севера, небольшой городок на границе Земель, предстал сонным и застывшим во времени местом. Раскинулся он прямо на берегу крохотной речки и не имел никаких амбиций, чтобы стать торговым центром между Севером и Семиречьем. Хотя Юти считала, что возведи поселение чуть восточнее, у самого Ледяного Моря, да приложи немного усилий, Керхстон мог стать хоть сколько-нибудь заметным среди прочих городов Земель.
Однако ярла Густафа Обрубка подобное положение дел вполне устраивало. Запертый среди лесов, вдали от главных дорог, он будто бы чурался людей. Даже появление чужестранцев, которое для прочих правителей едва ли бы прошло бесследно, не заинтересовало его.
Юти и сама не рвалась на аудиенцию к ярлу. Поселившись в доме бедного стражника-Одаренного, который сам вызвался предоставить им убежище, райдарская дева почти весь первый день проспала. Лишь на второй прогулялась не столько по городу, сколько по окрестным местам, точно сохраняя в памяти великолепие Севера.
Она стала не просто сильнее. Третий обруч открыл ей новый мир. Временами Юти чувствовала Одаренных поблизости, словно находилась на возвышении, а они стояли внизу, держа в руках горящие факелы. К слову, за время, пока она поднималась на ближайшую сопку, дева без ошибки сосчитала всех стражников Густафа Обрубка — четырнадцать человек самой разной силы, все сиел и ни одного мастера.
Более того, Ерикан сказал, что подобная способность великая редкость. Редкие мастера мастеров удостаиваются чести чувствовать остальных Одаренных. Что лишь доказывает особенности Юти. Райдарская дева только пожала плечами. Она уже давно свыклась со своей исключительностью.
Ушли они из Керхстона на третий день. Юти, как и обещала Санне, вдоволь покрасовалась перед местными и спроси их кто-нибудь, не видели ли они Одаренную со стариком, все как один сказали бы: «Да». А если бы тот же самый странник поинтересовался, вдвоем ли они были или может с ними путешествовал еще кто, те же самые люди подтвердили: «Вдвоем». Ровно то, чего и добивалась Юти.
Семиречье предстало густым, почти непроходимым лесом без дорог. Ерикан шутил, что местные жители, большая часть из которых до сих пор поклонялась деревянным истуканам, не любили слово «дороги». Чаще всего они использовали выражение «воона», что на имперский переводилось скорее как «направление». Что до дорог, то по мнению Ерикана, они были. Где лес становился не таким непролазным, где могла проехать телега, пусть и раскачиваясь из стороны в сторону, там и дорога.