Хотя, окажись у Одаренной другая печать, к примеру, относящая ее к золичанам, Юти бы все равно не трогали. В Седьме к кнесам, своим и чужим, относились к почтением. Богов могли хулить, а власть людскую уважали. Что для девы тоже стало нелепостью.
И только после она выяснила, что боги — они там, где-то в Священных Рощах, а кнесы и их дружинники ходят по тем же дорогам, что и ты. Только глупец не поймет, кого действительно стоит почитать, а кого нет.
Лишний раз Одаренная старалась печать не доставать. Где можно было договориться или купить услугу, пользовалась словами или серебром. И лишь в крайний случай вытаскивала козырь от кнеса.
Но все же Юти настояла на своем. Оставаться в приграничной крепости — себе дороже. Если прознают люди Свигожа, что она здесь укрывается, что те сделают? Хватит ли им благоразумия стерпеть поражение или попытаются силой взять свое? А, может, и вовсе оболгут деву, назовут оскверненной и керивены сами выдадут Одаренную.
И они поехали. Под завывания Сертана, что не довезут, что нельзя пускаться в путь с раненым, у которого сломаны ребра. Юти лишь мягко пообещала, что если лекарь не заткнется, то она сначала убьет на его глазах южан, а после перережет горло и ему самому. Лишь тогда Сертан замолчал, но все еще недобро поглядывал на Одаренную, явно не поменяв своего мнения.
К исходу дня они миновали две деревни, которые Юти не понравились — слишком малы, да и знахарки там не было, а вот в третьей, поодаль от основной дороги, остановились. Солнце уже с любопытством заглядывало за горизонт, когда они въехали в обширное поселение.
Юти оставила телегу с раненым и оскверненными на попечение Ерикана, а сама взяла Сертана и отправилась на площадь, преследуя сразу несколько целей. Как поняла Одаренная, больше о жителях, чем они сами, говорили деревянные истуканы. И боги Юти вполне удовлетворили.
Верховодил ими старый земляной Рагно, ведующий лесами, полями и урожаем, подле него стояла огненная Ирга, девственная воительница, покровительствующая семье, а третьим был Сугрогор, присматривающий за заводями и реками.
Первому поклонялись почти все — и кто в лес по ягоды отправится, и в поле в страду выйдет, второму — женщины, третьему — рыбаки. На лучшее Юти и рассчитывать не могла.
На чужаков здесь смотрели с опаской, но камнями не бросались, сжигать не пытались, а пока для Одаренной этого более чем хватало. Юти давно заметила, что чем больше поселение, тем спокойнее люди там относятся к иноземцам. Это в крохотных деревушках все боятся, что захожие разрушат их привычный уклад или принесут нечто новое, опасное. Конечно, нынешнее поселение не шло ни в какое сравнение с Ралендером или тем же Потречьем, но и деревушкой его называть язык не поворачивался. Будь оно на Севере, то староста завел бы дружину и назвался ярлом.
Сертан поговорил то с одним местным, то с другим, в и итоге крохотный парнишка чуть ли не за руку отвел его к самому краю деревни, к Крикухе, местной знахарке. Ткнул на добротную избушку и убежал, сверкая голыми пятками. То ли опасаясь оставаться наедине с южанами, то ли боясь хозяйку.
Юти постучала кулаком в крепкую дверь, подождала немного и уже даже собиралась войти, когда перед ней выросла высокая и еще не старая девка. Лицом она была кругла, румяна, разве что только зад, да ляжки оказались больше, чем нужно. Оттого молодая женщина не шагала — переваливалась с ноги на ноги, как какая-нибудь больная старуха.
— Чего удумали, а? — завопила она. — В чужую избу без позволения!
Голос у хозяйки был громкий, визгливый. Как и есть Крикуха. Юти спокойно посмотрела в глаза женщины, пусть та и оказалась выше ее почти на голову и знахарка осеклась. Губы сомкнула, брови насупила, выжидала.
— Раненый у нас, — негромко сказала Юти. — Нам ехать нужно дальше, а он пути не выдержит. Оставить надо. Если выходишь, серебром не обижу.
— А если умрет, то ты меня мечом своим проткнешь, да?
Даже когда Крикуха не орала, ее голос оставался чересчур громким. Одаренная вздохнула, как бы сюда сейчас вся деревня не сбежалась. Местные и без того видели, куда пришлые пошли. Но теперь уж делать нечего, разговор договорить надо.