Наши разведчики все-таки прошли по правому берегу Дуная далеко на запад. Полагаясь на их наблюдения, мы выбрали место высадки в пяти километрах западнее Тата.Здесь почти нет вражеских войск. И местность удобная: горы подступают близко к реке. По узкому карнизу между ними пролегают шоссейная и железная дороги. Захватим их - запляшут гитлеровцы!
Мы в штабе корпим над документами. Давно их столько не готовили. Пространный боевой приказ, плановая таблица боя, таблицы условных сигналов, карты, схемы... Обилие документации командующий обосновал тем, что к делу привлекаются разнородные силы не только флотилии, но и армии, авиации.
Снова едем к командующему фронтом. Маршал Р. Я. Малиновский внимательно просмотрел документы, пошутил по поводу их количества ("Штаб фронта и то меньше готовит!"). Завизировал все без изменений и проставил в приказе время "Ч" - момент начала действий.
Вернувшись в Вышеград, обходим корабли и десантные подразделения. Мы пока ничего не можем говорить о предстоящих боях, все готовится в строжайшем секрете. Но матросы и сами понимают, что назревают серьезные события. Агитаторы рассказывают людям об успехах наших войск на всех фронтах. Небо над Москвой два, три раза за вечер расцветает огнями салютов. Бои все ближе подступают к Берлину - главному логову фашистского зверя. Неудержимо продвигаются вперед и наши соседи - воины Украинских фронтов. Ясно, что и нам недолго осталось ждать.
Проходят партийные собрания с привычной перед наступлением повесткой дня: "Авангардная роль коммуниста в бою". На собраниях рассматриваются заявления о вступлении в партию. "Хочу идти в бой коммунистом". Сколько раз при мне зачитывали эти и подобные им слова, и каждый раз они глубоко волнуют! Мы побеждаем потому, что на наших кораблях и в береговых частях сражаются коммунисты. С уважением я смотрю на политработников. Это они разжигают священный огонь в сердцах моряков, опираясь на бесчисленных своих соратников - партийных и комсомольских активистов.
19 марта в вечерних сумерках 536 морских пехотинцев погрузились на бронекатера. Только на бронекатера: у них и скорость высокая, и вооружение сильное. В случае необходимости они могут поддержать десантников огнем. В 22 часа корабли строем кильватера двинулись вверх по течению.
С наступлением темноты артиллерия начала обстрел вражеских позиций, над ними закружились краснозвездные бомбардировщики и штурмовики. Гудение авиационных моторов, грохот стрельбы и бомбежки заглушили негромкий рокот корабельных двигателей.
Колонна кораблей необнаруженной пересекла линию фронта, приблизилась к мосту. Между третьей и четвертой опорами слабо светились крохотные огоньки. Это разведчики, заранее подошедшие сюда на шлюпках, электрическими фонариками обозначали створ. Два Алексея - Гура и Чхеидзе, один на носу, другой в рубке головного бронекатера, указывали дорогу. Сорок пять минут корабли один за другим проходили тесную лазейку. Только один не справился с течением, напоролся на затопленную ферму моста и застрял на ней. Десантников с него сняли. Радиостанции кораблей, чтобы не выдать себя противнику, молчали. О беде с бронекатером No 7 мы узнали, когда остальные корабли уже достигли места высадки.
С застрявшим кораблем надо что-то делать, пока темно. К месту события выходят на полуглиссере флагманские специалисты Бахмутов и Дементьев.
А что там, за Татом? Корабли подошли туда тремя группами. Отряд артиллерийской поддержки - два бронекатера и четыре минометных катера с "катюшами" - проскочил на три километра выше на случай появления вражеских кораблей (а этого можно было ожидать: авиационная разведка обнаружила их под Комарно). Отряд обеспечения - бронекатер и два катерных тральщика чуть приотстал, чтобы не допустить приближения кораблей противника со стороны Тата. Тем временем десантный отряд - десять бронекатеров с морской пехотой - развернулся строем фронта и направился к берегу. Батальон с несколькими противотанковыми пушками и десятком минометов занял участок берега, пересек шоссе и железную дорогу и закрепился на прилегающем к ним горном склоне. Только тогда враг всполошился. Загрохотала его артиллерия, на шоссе выползли танки, сопровождаемые автоматчиками. По ним ударили пушки, бронебойки, минометы и пулеметы десантников, которых сразу же поддержали наши дальнобойные пушки левого берега. Командующий приказал кораблям не ввязываться в бой и поспешить к мосту, пока враг не подтянул туда силы. У моста корабли взяли на буксир застрявшую "семерку" и доставили в Вышеград.
Майор Быстрое сообщает, что захватил плацдарм три на четыре километра. Враг беспрерывно контратакует, но десантники держатся. Им хорошо помогает наша артиллерия.
Дальнобойные пушки берегового отряда сопровождения мы заранее подтянули на берег реки Ипель - левого притока Дуная, откуда они теперь через голову вражеских войск, засевших в междуречье, обстреливают район Тата. От десанта береговой отряд отделяет значительное расстояние, но артиллеристы точно выполняют его заявки, так как с морской пехотой высадились опытные корректировщики. Хорошо поддерживает десант и авиация.
Сообщаю Быстрову: войска 56-й армии прорвали оборону противника южнее Эстергома и успешно продвигаются вперед. Задача десанта - выстоять до подхода главных сил. Командир десанта просит об одном - подбросить боеприпасы. Бой жаркий, они расходуются быстро.
Мы готовим новый прорыв кораблей к участку высадки. Доставим не только боеприпасы, но и людское пополнение, по существу второй эшелон десанта. Отзываем еще один батальон из наступающей вместе с армейцами 83-й бригады морской пехоты - 305-й. Но его еще надо вывести из боя. Посылаю туда штабных офицеров. Батальона все нет и нет. Только к полночи 360 морских пехотинцев прибыли в назначенный пункт. А через полтора часа они уже погрузились на корабли. И сразу заснули, приткнувшись кто где: так вымотались в боях и неожиданном марше.
Командиром высадки, как и вчера, идет капитан-лейтенант К. И. Бутвин. Он ведет те же корабли, за исключением выбывшей из строя "семерки". В 2 часа ночи приблизились к мосту. Но обстановка изменилась: оба берега реки теперь полыхали орудийными выстрелами. Мечутся над водой лучи прожекторов. Наша артиллерия, летчики делают все, чтобы поддержать моряков. Да и корабли бьют по вражеским батареям. Огонь противника слабеет, но слишком медленно.
Гитлеровцы поставили дымовую завесу. Она окутывает корабли, ослепляет их. Те мечутся в дыму, того и гляди столкнутся. И тут Бутвин, отказавшись от ставшего ненужным радиомолчания, подал сигнал об отходе.
С тревогой посматриваю на Г. Н. Холостякова. Характер его известен: порывистый, резкий. Как он воспримет решение командира высадки? Но контр-адмирал ровным голосом произносит в микрофон:
- Добро!
Отстреливаясь, корабли построились в колонну и вышли из зоны огня.
Бутвин пришел на КП бледный, ладонь, вскинутая к фуражке, заметно дрожала. Корабли вернулись не все. Нет трех бронекатеров и двух катерных тральщиков. Бутвин не нашел их у моста, решил, что они погибли, и вернулся без них.
Командующий выслушал доклад и пожал Бутвину руку:
- Вы действовали правильно.
И пояснил: в бою выигрывает тот, кто трезво оценивает сложившуюся обстановку. Нельзя было рисковать остальными кораблями и сотнями десантников, когда прорыв через заграждение стал невозможен, а вражеский прицельный огонь не удалось подавить.
- Идите на корабли, - приказал контр-адмирал. - Пусть люди отдыхают. Этой ночью вы уже ничего не сумеете сделать: скоро рассвет.
- Что так смотрите на меня? - спросил Георгий Никитич, когда Бутвин ушел. - Вы не согласны со мной?
- Согласен. Более того, я рад, что у нас совпадают взгляды на боевую инициативу подчиненных.
В динамике заскрипело, забухало. В этом шуме с трудом улавливался человеческий голос - знакомый, торопливый. Да это же Герой Советского Союза старший лейтенант Константин Иванович Воробьев, командир отряда кораблей, тех самых, потерю которых так тяжело переживал Бутвин!