– Кто-нибудь еще знает?
Мой взгляд был задумчивым, а улыбка – наивной.
– О чем, мой господин?
Он отступил первым. Медленно, демонстрируя свою звериную грацию, обошел стол, но в кресло не сел, остался стоять, посматривая на меня ну уж очень многозначительно.
Хорошо еще, молчание надолго не затянулось. А то не знаю, о чем бы уже и думал.
– Ты должен привести мне дочь лери Талины. Живой и невредимой.
О возвращении главы клана охраняющих я не просто слышал, видел, как она вместе с князем Эриаром стояла на холме, осматривая бывшую когда-то неприступной крепость Самар’Ин. Про детей тоже знал.
– Пока ее не объявили наследницей…
– Она бесправная чужеродка. И я не хочу, чтобы она видела в тебе врага.
– Мой князь хочет стать ее защитником?
Я опустил голову, словно увлекшись замысловатым рисунком мрамора под ногами. Это не могло его обмануть, но мне давало мгновение передышки. Его план был безумным.
Как только девушка исчезнет, за ней начнется охота. Поднимутся лучшие следопыты всех кланов, города и деревушки наводнят смотрящие и шепчущие. Не будет ни одного дерева в лесу, ни одной тропинки в горах, рядом с которыми не найдется воина, жаждущего первым отыскать такую добычу.
А как только узнают, кто стал ее заступником, кто сохранил ее жизнь и честь, все проклятые отвернутся от Маркирера, назвав его изгоем и предателем. Но все, чего добьются, – дадут ему свободу, возможность действовать без оглядки.
Я не сомневался, что мои мысли не стали для него секретом. Пусть он внешне никак и не отреагировал на мою попытку скрыть от него свой взгляд.
Уже не раз я поражался, с каким отстраненным спокойствием, с каким мужеством он принимает каждый свой день проклятой древними жизни. С какой настойчивостью выплетает сеть своих интриг, о которых невозможно догадаться, если не быть к нему настолько близко, насколько находился я.
Сам же я был другим, хоть и гордился сначала своим князем, а потом уже и отцом.
На ансаира я мало был похож. Не слишком-то и высокий, довольно худощавый, смешливый. Я внушал доверие, не вызывал опасений, казался простоватым. Этим и пользовался. В моих делах такое отношение было только подспорьем.
Благодаря той самой книге, которую сейчас продолжал держать в руках, я понял, что все это и были признаки отпрыска княжеского рода. Просто об этом мало кто знал, да и детей высшие князья предпочитали не заводить. Или не признавали, чтобы древний ритуал родства не открыл будущего наследника силам предков, одарив не только всеми способностями, присущими роду, но и проклятием.
– Ее невинность должна быть неприкосновенна. И предупреди Тистара, чтобы даже не смел смотреть в ее сторону. – Я кивнул, представляя, что скажет на это мой друг, но Маркиреру этого показалось мало, и он счел нужным повторить: – Лери Талина должна быть благодарна мне не только за спасение дочери. Девушке надлежит принять перстень наследницы и войти в спальню мужа чистой и непорочной.
– Еще бы узнать, для кого я должен стараться? – задумчиво прошептал я, не столько рассчитывая на ответ, сколько пытаясь отгадать по его реакции.
Ошибся и с первым и… со вторым. На его лице не дрогнул ни единый мускул, но имя я услышал.
Было приятно узнать, что хотя бы в чем-то я оказался прав. План отца был поистине коварным.
Талина
Мне повезло. Правда, поняла я это не сразу.
Первое, что увидела, когда мы вернулись во дворец, – сидящих на полу в большом зале Сашку и Дашку. Похоже, оба переступили предел, за которым осталась способность спокойно воспринимать происходящее с ними.
Мартиша кружила над детьми, как наседка, но она для них тоже была из чужого мира, который отказывалось принимать их сознание. Да и застывшие вокруг воины, на лицах которых не отражалось никаких эмоций, мало способствовали спокойствию.
Пришлось забыть о планах, которые мы успели коротко обсудить с Эриаром, и заняться этой парочкой. Крепость столько времени просуществовала без меня, переживет и еще один день. Дети важнее.
Подцепив Дашку под локоток (Сашка поднялся сам, демонстрируя, что из них двоих будущий мужчина именно он), я повела детей наверх, к жилым покоям. Мартиша суетливо бежала впереди, тихонько о чем-то причитая. Мысль о том, что нужно как можно скорее провести для нее обряд новолетия, мелькнула, но тут же пропала. Если сын еще как-то держался, то Дашку откровенно трясло.
Она была бойкой девочкой, глядя на которую хотелось произнести: «Шпана», но… близкие знали, насколько она ранима. Вот только чтобы осознать это, нужно было увидеть ее в ситуации, подобной этой, потому как сопротивлялась она обычно «до последнего». Настаивала на своем, время от времени огрызалась, но не сдавалась ни под напором обстоятельств, ни под давлением чужих мнений.