А в том, что события могут обернуться именно так, сомневаться не приходилось. Война остается войной, пусть она ведется из патриотических, свободолюбивых или каких угодно соображений.
Сквозь пелену ливня древняя крепость казалась призрачной. Это впечатление усиливалось благодаря ее вертикальным башням и стенам. Доннили стоит здесь уже пять сотен лет, вспомнил Хью и подумал, суждено ли замку простоять еще хотя бы год.
В условиях парламентской унии Шотландии удалось выжить. Англичане обращались с соседкой как с придурковатым и не слишком любимым ребенком — положение незавидное, однако все же не повод для войны. Теперь за велеречивыми тостами, которые вечером провозглашались в главной палате, ясно угадывалось веками копившееся недовольство.
Предположим, у шотландцев есть причины идти на Англию войной, но удастся ли одержать в ней победу?
Вряд ли. Лэрд мог игнорировать возражения, которые постоянно нашептывал ему внутренний голос, мог пожертвовать заботой о Ненвернессе ради романтических мечтаний влиятельных предводителей кланов, но как быть с мрачными предчувствиями, постоянно терзавшими его подобно этому непрекращающемуся ливню?
Макдональд не трус, хотя наверняка фанатики из числа собравшихся в палатке с готовностью обвинили бы его в недостатке храбрости. Порой вступить в бой легче, чем от него уклониться, как внушал ему дед, и с годами Хью убедился, насколько старик был прав. «Запомни, паренек, храбрец не тот, у кого самый большой палаш, — говорил он с ярко выраженным шотландским акцентом, — а тот, у кого большое сердце». Сердце же подсказывало Хью, что он присутствует при конце Шотландии, конце целой эпохи, конце цивилизации.
Англия прихлопнет Шотландию, как муху. Если прежде ее власть олицетворял безобидный генерал Уэйд, строивший бесконечные дороги, то теперь англичане окончательно утвердятся в горном краю. Его родина задохнется в кровавом тумане, захлебнется в море красных мундиров.
Если от нее вообще что-нибудь останется. Приближается зима, однако для его воинственных соплеменников это ничего не значит. Ради правого дела они готовы забить последнюю корову, зарезать последнюю несушку, идти маршем на английскую землю, а на крики голодающих, на мольбы женщин и детей, оставшихся дома, им наплевать.
А Ненвернесс? Какая роль в надвигающейся войне уготована ему? Очевидно, та, которую Макдональд предвидел и месяц, и год назад, когда только появились слухи о Карле и французах, якобы спешащих оказать ему помощь.
Нет, Макдональд не намерен сражаться ни за этого принца, ни за этого короля. По доброй воле он не отдаст Ненвернесс на растерзание, не допустит, чтобы родное гнездо сровняли с землей.
Для того он и женился, чтобы в полной мере использовать имя Кэмпбеллов и защитить свой клан. Если кому-то угодно называть это трусостью, пусть называет, Хью Макдональд отвечает за судьбу почти тысячи стариков, мужчин, женщин, подростков, младенцев. Члены его клана — лучшие люди в мире, они не заслужили того, чтобы класть их жизни на алтарь чьего-то безрассудства, они должны иметь будущее, а, судя по событиям последних дней, бряцающие оружием фанатики как раз и собираются отнять у них это. Значит, ему остается только вернуться в Ненвернесс, забить окна, забаррикадировать двери и отсидеться в своей неприступной крепости, пока в Шотландии не кончится кровавый пожар.
Макдональд часто думал о Кэтрин, стараясь изгнать из памяти их единственный поцелуй. Тогда ему казалось, что прикосновение к ее губам усмирит пламя, бушующее в его груди, но ошибся. Стоило ему вспомнить вкус чувственных губ или сладостный вздох, как его охватывало желание испытать это снова, снова и снова.
Порой Хью задавался вопросом: что бы сказала Кэтрин, очутись она на собрании? Не раз он вызывал в памяти ее облик и просил совета у женщины, которую вроде бы совсем не знал. Правда, если копнуть глубже, выяснилось бы, что он знает ее так же давно и так же хорошо, как самого себя.
Интересно, что бы она подумала обо всех этих мужчинах, с такой легкостью распоряжающихся чужими судьбами? И о его собственном поведении?
Раз мудрость нарекли трусостью, значит, он трус. Ему действительно не хочется бросать в горнило войны почти тысячу человек, не хочется терять Ненвернесс, не хочется идти на гибель вместе с Карлом Стюартом, а это уже пахнет изменой.
В сердцах выругавшись, Макдональд решил вернуться, хотя понимал, что одинокому голосу разума не устоять перед романтическими славословиями большинства.
Шатер гудел от басовитого хора, словно туда неожиданно влетел осиный рой. Озабоченно сдвинутые головы, шепот, порой восторженный, порой раздраженный. Их всех могли запросто повесить лишь за то, что они собрались вместе, но, к сожалению, вряд ли хоть часть присутствующих осознавала грозящую опасность.