***
Драко вернулся к себе. Он был очень зол. Зол на Грейнджер за то, что она посмела открыть свой грязный рот, зол на отца, который не придумал ничего лучше, чем повесить эту девку на Драко, зол на мать, которая во всём соглашалась с отцом. Но больше всего он был зол на себя. Он не должен был прикасаться к ней, к её грязной коже. Он вспомнил ощущение её тонкой шеи под своими длинными пальцами и быстро прошёл в ванную. «Как она смеет так себя вести? Идиотка, она же полностью в моей власти, неужели она этого не осознаёт? - злился Драко, с остервенением отмывая руку. - Тупая гриффиндорка, да она должна быть благодарна, что её не швырнули в подземелья. Лежит на кровати в гостевой комнате - да ни одна грязнокровка ещё не удостаивалась такой чести!.. Почему она лежала? Почему не встала, не сопротивлялась, не набросилась на меня?» Драко попытался восстановить в памяти события вечера. Он был вынужденным свидетелем пыток Гермионы. Это было... неприятно. Да, именно неприятно. Но терпимо. Он же вытерпел это, так? Но он не припоминал, чтобы Белла что-то делала с её ногами. «Люстра, на неё упала люстра! - Драко вспомнил, как левитировал девушку. Он был немного не в себе и не обратил внимания на то, что её ноги чуть не застряли в железном основании огромной хрустальной люстры, повешенной в гостевом зале ещё его прадедом. - Точно, с ней был этот гоблин. Наверное, ей перебило ноги, а когда гоблин попытался выбраться, сдвинул люстру. Вот почему она не может встать, ей больно...» Драко стало не по себе. Он никогда ещё не видел Грейнджер такой, как сегодня. Такой уязвимой, такой униженной, такой... слабой. Он не мог не заметить мольбы в её глазах, когда уходил из её комнаты. Она никогда раньше не смотрела на него так. Никто не смотрел. «Что ж, - отрешённо подумал Драко, - надеюсь, она сполна насладится своей болью. Ночь будет длинной для неё». Почувствовав мрачное удовлетворение от этой мысли, Драко отправился спать.