Пролог
Лондон, 2003 год
Первый робкий луч солнца показался из-за горизонта. Он коснулся верхушек деревьев, заставив птиц радостно щебетать, затем спустился чуть ниже, осветив крышу невысокого дома. Нагрев их своим тёплым светом, он робко вполз в окно и спустился по стене, коснувшись сначала волос, глаз, а затем губ молодой женщины, сидевшей за столом. Она была ещё почти юной, но что-то в напряжении, сковавшем черты ее лица, делало ее старше, чем она была. Ее каштановые волосы были собраны на затылке заколкой, и непослушные пряди вились вокруг лица. Под глазами залегли тени, выдававшие бессонную ночь. Губы были искусаны, местами до крови. Она сидела, слегка откинувшись на спинку стула, и вся её поза говорила о том, что она просидела здесь вот так не один час. Её тонкие руки безвольно лежали на коленях, а на безымянном пальчике поблескивало колечко с небольшим бриллиантом. Немигающий взгляд заплаканных глаз был устремлён на стол, а точнее, на то, что на нём лежало. Это был кусок пергамента, немного измятый, словно его много раз брали в руки. На нём косым, аккуратным почерком была выведена одна-единственная фраза: - Почему я всё время думаю о тебе, Грейнджер?
Глава 1. Обыденность
Лондон, 2007 год
Гермиона Грейнджер недовольно сморщилась. Отчёт, который она получила по случаям незаконного использования магловских изобретений за последний месяц, был полон грамматических ошибок. Вздохнув, она взяла корректирующее перо и принялась исправлять их. Кроме неё в кабинете больше никого не было, и было непривычно тихо. За искусственным окном стояла ночь. На столе горела одинокая лампа, придавая офисному помещению несвойственный ему уют. Переделав отчёт, Гермиона зевнула. Она взглянула на часы и, убрав бумаги в стол, медленно стала собираться. Убедившись, что на её рабочем столе идеальный порядок, она переобулась, взяла свою сумочку и вышла в коридор. Толстый ковер заглушал ее шаги. Она шла к лифтам, думая о том, что идёт, словно невидимка. Словно её не существует. Спустившись в атриум, она прошла к каминам, и, взяв щепотку летучего пороха, кинула его в огонь. Спустя секунду она уже была дома. Гермиона жила в крохотном уютном домике на окраине Лондона, неподалеку от своих родителей. Она переехала сюда после разрыва помолвки чуть больше трёх лет назад, забрав с собой только одежду и Живоглота. Девушка устало прошла в ванную, разделась и приняла душ. Горячие струи воды сделали её совсем сонной. Выйдя из душа, она вытерлась большим, душистым полотенцем и, как была, голышом прошла в спальню и легла в кровать. Часы, висевшие на стене, показывали 23:13. В 23:20 она уже крепко спала. Так проходило большинство ее дней. Отучившись еще один год в Хогвартсе, Гермиона с отличием сдала ЖАБА и уже летом устроилась на практику в Министерство. К осени она стала младшим сотрудником Отдела регулирования и контроля за магическими существами, где проработала почти семь лет, делая карьеру. И вот, несколько месяцев назад ей предложили пост заместителя в Отделе магического правопорядка. Ей нравилась эта работа. Она с удовольствием вгрызалась в толстенные законодательные книги, вычитывая и редактируя законы, статьи и дополнения, предлагая новые, справедливые. Гермиона прилагала все усилия к тому, чтобы искоренить старые. Министр не препятствовал её деятельности, а, скорее, молчаливо поощрял. Но если в Отделе регулирования и контроля за магическими существами, где она отчаянно боролась за права домовых эльфов, над ней немного посмеивались, то здесь она начала наживать себе неприятелей. Некоторым чистокровным волшебникам и волшебницам не нравилось, что маглорождённая Гермиона Грейнджер так легко перечёркивает их старые устои и вносит новые законопроекты. Гермиона требовала равенства для всех: чистокровных и полукровок, маглорождённых и сквибов, людей и других разумных и полуразумных магических видов, желая, чтобы в новом мире, который они строили после войны, было место для всех. Работа занимала все её время, и она практически каждый день приходила на пару часов раньше, а задерживалась на несколько часов после рабочего дня. Нередко случалось, что она заходила поработать и на выходных. Свободное время девушка либо проводила с родителями, либо наслаждалась одиночеством дома. Изредка она навещала друзей, с которыми и так довольно часто виделась в Министерстве. После событий последних лет и её неудавшегося брака, она не хотела ничего большего. Такая жизнь вполне её устраивала.
***
Проснувшись в шесть утра Гермиона наскоро позавтракала, собралась, прикрикнув на Живоглота, который норовил запутаться у нее в ногах, пока она пыталась одеться, так что в начале восьмого она уже была в Министерстве. Ей нравилось работать, когда в офисе больше никого не было. Суета, которую создавали коллеги, утомляла её. Такой график, безусловно, выматывал Гермиону, но в нём был свой большой плюс - она была так загружена, что не могла больше ни о чём думать. Ни о том, что Джинни уже нянчила второго ребенка. Ни о том, что Рон вот-вот собирался жениться. Ни о своем не состоявшемся браке. Ни о Драко Малфое. В особенности о Драко Малфое. Поначалу, первые годы она почти не вспоминала о нём, а если и вспоминала, то только с теплой улыбкой, с какой люди обычно думают о чём-то приятном, и через минуту забывала снова. То, как они расстались, делало историю их отношений с Драко Малфоем интересной сказкой с хорошим концом. Ничего большего, чем то, что произошло между ними в ту ночь, она и представить не могла. И Гермиона знала, что он тоже с легкостью отпустил её. Это должно было случиться, и должно было закончиться. Затем она совершила несколько ошибок, которые изменили её саму и изменили её отношение к Драко Малфою, ведь самая ужасная ошибка была связана с ним. Спустя пять лет после того, как он уехал, она получила записку. Одну-единственную записку, которая прикончила её и без того уже разваливающиеся отношения и дала ей надежду. На исходе мая 2005-го года Гермиона была сама не своя. Семь лет прошли. Она не могла спать, все думая о том, что он вот-вот вернется, представляя себе, как они встретятся и что скажут друг другу. Она стала нервной и подскакивала от любого внезапного звука. Её сердце замирало, когда ей казалось, что она видит его в толпе. Однажды, в атриуме Министерства, чьи-то мужские руки закрыли ей глаза, заставляя угадать их обладателя, и она чуть не упала в обморок от волнения, но, обернувшись, она увидела Джорджа Уизли. Гермионе показалось, что никогда еще не она испытывала такого разочарования при виде кого-либо. Она отказывалась отвечать самой себе на вопрос, почему так ждет его, и чего ждет от этой встречи. Она знала, что самое главное - увидеть Драко, такого настоящего, рядом. Услышать его голос, почувствовать его запах, а дальше всё само станет понятно. Но он не вернулся. Прошел ещё месяц. Затем ещё один. И ещё. В начале осени она набралась смелости и, отчаянно краснея, за обедом с коллегами из Отдела международного магического сотрудничества между делом упомянула о том, что Малфоям, наверное, отказали в амнистии. Ей с удивлением ответили, что никакой амнистии никто из них не подавал. К ноябрю Гермиона впала в апатию. А на Рождество она полдня просидела у окна, наблюдая за веселящимися на улице людьми, и вдруг поняла, что ей все равно. Эта мысль не вызвала у неё ни радости, ни удивления. Казалось, за это время что-то в ней выгорело до тла. С тех пор прошло больше года. Время, которое, как ей казалось, тянулось вечность. Он не вернётся. И у неё никогда не будет шанса узнать, что было бы, если...