Он не ошибся. Катя прижалась к затянутой плющом кирпичной стене, словно хотела слиться с ней. Плечи дрожали. И без того ноющее сердце дрогнуло, сжимаясь от накатившей горечи. Были ли уместны какие-то слова сейчас? Еще и от него?
Не услышать шагов она не могла. Медленно развернулась, всего на миг подняв к нему залитое слезами лицо. И тут же метнулась в сторону, увидев, кто перед ней. Но отчаянное желание утешить этого ребенка просто не позволило ее отпустить. Кирилл притянул девушку к себе. Словно ожог, ощутил слезы на своей груди сквозь тонкую ткань рубашки.
– Котенок… Они не стоят ни одной твоей слезинки…
Катя пробормотала что-то несвязное. Заплакала еще сильнее. Мотнула головой, пытаясь вырваться. Но он был абсолютно уверен, что никуда ее не выпустит, во всяком случае, пока не сможет успокоить.
Пришедшие одновременно другие мысли повергли его в шок. Не была она ребенком. Ощутив ее близость, тело немедленно отреагировало совершенно естественным образом. Но хуже всего было даже не это. Где-то глубоко внутри зародилась необъяснимая, жгучая потребность задержать девушку рядом. Не только физически. Проникнуть в ее мысли. Завладеть сознанием. Почувствовать, как нежный, какой-то медовый запах волос проникает под кожу.
Это было абсолютно неправильно. Нелепо. Неуместно. Но и сил разжать руки, сжимающие хрупкие плечи, у него никак не находилось.
Глава 5
Катя торопливо проскользнула мимо расположившегося в гостиной отца, на мгновенье прижавшись губами к его щеке.
– Добрый вечер, папочка.
Мужчина кивнул, не глядя на нее.
– Что-то ты сегодня совсем поздно. Скоро в своем институте ночевать будешь.
Он не упустил возможности в очередной раз продемонстрировать недовольство выбором дочери, не ожидая объяснений. Как она учится или где проводит свободное время, его не интересовало.
Катя грустно улыбнулась. Все было очень знакомым. Как всегда. Его равнодушие. И даже новый запах парфюма, который она ощутила, склонившись к отцу. Не мужской.
Эти запахи менялись так часто, что принадлежать одной женщине просто не могли. Но девушку это не должно было касаться. Отец давно дал понять, что не потерпит никакого вмешательства и даже обычного интереса к собственной жизни.
Раньше Катя мечтала, что однажды кого-то из своих подруг он приведет домой, и незнакомая женщина станет не мамой, потому что это место занять никто никогда не сможет, но хотя бы просто другом. Мудрым, авторитетным человеком, готовым дать совет, помочь в выборе нового платья, ориентируясь не на его цену, а на подходящий именно для нее вариант.
Так хотелось поделиться с кем-то мыслями о прочитанных книгах, рассказать об успехах в учебе, о новых подругах, о том, чего она ждет от жизни и к чему стремится.
Ей и в голову бы не пришло жаловаться. Она ведь имела все, о чем только может мечтать девушка ее возраста. Девчонки-одноклассницы всегда завидовали богатству отца. И вряд ли Катя смогла бы объяснить свою готовность отдать почти все, что имеет, в обмен на несколько минут, проведенных на его коленях.
Но ласки и внимания ждать не приходилось. Девушка слишком хорошо знала об этом, молча соглашаясь с решением отца. Она ведь понимала, что тот все равно любит ее, просто не умеет выразить свою любовь.
Постепенно стало очевидно, что никакой женщины в их доме не появится. Запахи на его одежде менялись так часто, что Катя не успевала к ним привыкнуть. И каждый раз, угадывая появление в жизни отца новой знакомой, спешила как можно скорее забыть об этом. Не думать. Не расстраиваться. Ничего не ждать. Так было гораздо легче справиться с болью от несбывшихся надежд.
Оказавшись в своей комнате, девушка плотно закрыла дверь и, не раздеваясь, упала на кровать. Закрыла глаза, возвращаясь сознанием в старый заброшенный двор, и словно наяву опять ощущая на своих плечах ЕГО руки.
Незнакомое чувство. Такое… волнующее. Ни с чем не сравнимое. Восхитительное.
Она и представить не могла, что подобное возможно в ее жизни. Все всегда было обычно, знакомо до мелочей и подчинялось заранее установленным планам.
Но даже самые дерзкие из этих планов не предполагали такого: щемящей нежности в общем-то от совсем постороннего человека. Что с того, что этот образ уже столько месяцев будоражил ее сердце?
Ей нравилось всматриваться в его лицо, видеть искренность произнесенных слов. Катя всегда уважала людей, говорящих именно то, что они думают. Отец считал подобное непозволительной роскошью, и его мысли всегда оставались для дочери загадкой. А вот Кирилл…
Девушка вздрогнула от собственной смелости, впервые назвав его просто по имени. Пусть не в лицо: на такое она вряд ли бы решилась. Но даже мысли вызвали трепет во всем теле и стремление снова пережить незабываемые мгновения… рядом.