Проворно раздевшись, Келеборн прыгнул в воду и, прикрыв глаза, отдался блаженному покою и неге. Река чуть слышно журчала, словно ласково напевала о чем-то, шепот листвы над головой и звонкие голоса птиц навевали умиротворение. Он распластался на зеркальной поверхности и некоторое время просто покачивался, глядя в небо над головой и тихонько улыбаясь. Маленькую, еле заметную паутинку, что на входе в королевство прилипла к его плечу и необъяснимым образом проникла под одежду, Келеборн так и не увидел. Вода же смыть ее не смогла, и та словно растворилась в коже синда, лишь иногда проступая едва видимым узором.
Выйдя из реки, что никогда не была холодна на территории Дориата, он постирал вещи и, растянув их на берегу между двух сучьев для просушки, наконец развел костер и занялся обедом.
Анор уже понемногу начинал клониться к закату, когда неподалеку вдруг зашуршал подлесок, и на поляну выбежала давняя знакомая Келеборна.
— Пелла! — обрадовался он и вскочил на ноги, намереваясь подойти и погладить лисичку.
Однако у той, похоже, были иные планы. Выразительно фыркнув, она вдруг повернулась к эльфу хвостом и начала «закапывать», отбрасывая комья земли точно в его сторону.
— Та-а-ак, — раздумчиво протянул тот. — Ты, кажется, пытаешься мне что-то сказать?
Лисичка прекратила свое занятие, села и, посмотрев на друга, согласно тявкнула.
— Тингол узнал о моем отъезде? — предположил Келеборн.
Пелла промолчала.
— Мелиан по какой-то причине сердится? — продолжал он строить предположения.
Лиса совершенно очевидно ехидно усмехнулась. Эльф поднял брови:
— Неужели Галадриэль изволит гневаться на меня?
Пелла несколько раз оглушительно тявкнула в ответ.
— Ясно, — пробормотал Келеборн и потер подбородок. — А я-то намеревался сделать ей предложение. Как думаешь, может, стоит повременить немного?
Он сел на корточки и погладил маленькую подружку по шелковистой шее. Та, разумеется, не могла дать квенди никакого совета, однако на рыжей мордочке отразилось выражение довольства, и дориатский принц решил, что не вполне утратил еще расположение своей строгой аманской возлюбленной.
«Что ж, там видно будет», — в конце концов решил он.
А вслух предложил:
— Разделишь со мной трапезу?
Пелла отказываться не стала, и они вместе расправились с остатками оленины.
На следующий день, едва Анор проглянул сквозь густые кроны, Келеборн свернул лагерь и отправился вместе с лисичкой вниз по течению в поисках своих товарищей. Они шли, следуя изгибам реки, и эльф беззаботно переговаривался со зверем. Пелла по мере своих возможностей отвечала то фырчаньем, то тявканьем, а иногда выразительным молчанием. В полдень они остановились для обеда и краткого отдыха, а к вечеру, когда тени порядком сгустились, а светило стало уже не столь ярко, Келеборн заметил наконец за ветками лещины новый, хорошо оборудованный брод.
Мастера приветственно загомонили, увидев своего предводителя, и весь остаток дня прошел в обсуждениях предстоящих планов и в рассказах о том что и как было уже построено. Возвращение в Менегрот откладывалось на неопределенный срок — требовалось соорудить еще несколько переправ. Однако это, конечно, ни для кого из них не стало новостью.
— Нгилион, что это? — спросил Сурион и жестом указал на темную полосу прямо по курсу, с каждым часом все больше ширившуюся.
Долгие десятилетия. Путь домой оказался совсем не прост. Гораздо труднее, чем дорога до смертных земель. И лишь мореходное искусство телери вкупе с упрямством и решимостью так или иначе попасть в Аман не давали им сдаться и опустить руки. И все же самые отчаянные надежды с недавних пор понемногу гасли. Мысль, что валар обманули и достигнуть Благословенного края им четверым так и не суждено, росла и крепла.
Остались позади бесконечные туманы, не проходившие на протяжении многих лет. Тогда казалось, что само время остановилось, а дом, земля и все, что на ней живет и произрастает, просто приснилось им.
«Почти как в думах Единого», — шутили нисси. Нэри усмехались чуть-чуть печально, но вслух им ничего не говорили.
Остались позади крохотные скалистые островки, которые неожиданно выныривали из плотной белесой мглы, позволяя им хоть как-то пополнить запасы воды и пищи. Минули ураганные ветры и борьба со сном. И еще многое, многое другое, что было припасено для них Ульмо и его майяр.
Теперь же туман рассеялся, а на горизонте показалась земля. Нгилион не торопился радоваться, пытаясь понять, не очередная ли это уловка.
«Иллюзия? Или Благой край?»
Разобраться пока было невозможно. Однако капитан, немного подумав, скрылся в каюте и переложил за пазуху письма, полученные им в Бритомбаре от принца Финдекано. Быть может, пришла пора сдержать данное ему обещание.
Вернувшись на палубу, он распорядился убрать часть парусов, а сам до рези в глазах продолжил всматриваться в манящие очертания. Трое членов команды застыли у него за спиной, практически не дыша, а берег все рос и рос, как будто уплотняясь и разбиваясь на отдельные детали. Скоро стали видны очертания гор, до боли напоминающих Пелори, и ущелье Калакирья. А у подножия скал почти как прежде блистали башни и улицы. Хрусталь, драгоценные камни, жемчуг и золото.
— Все так же прекрасен, — прошептала Солмиэль, и Нгилион, обернувшись, с улыбкой посмотрел на жену.
Он обвел взглядом застывшие, напряженные лица товарищей и уже уверенно, радостно прокричал:
— Это Альквалондэ! Мы прорвались!
Все четверо зашумели, сами до сих пор с трудом веря в происходящее. А на берегу уже заметили их легкое, крохотное суденышко. Толпа на пристани все прибывала, и к тому моменту, когда нос «Lossambar», разрезав пышную прибрежную пену, встал на якоря, на берегу уже яблоку негде было упасть.
Вернувшиеся все смотрели, и город, знакомый с детства, казался таким родным и непривычно чуждым одновременно. Как будто это не они, а он скитался непонятно где, и вот теперь предстояло ступить, но было волнительно, тревожно. Вдруг он растает, подобно туману на рассвете?
Нгилион, как командир, сделал первый шаг, за ним второй, а после, вдохнув глубоко, проворно сбежал вниз по сходням и упал на колени, ткнувшись ладонями в песок. Плечи его вздрогнули. Сурион, а с ним и обе девы присоединились к нему, и жители Альквалондэ не мешали четверым. Однако вскоре толпа зашевелилась, раздалась в стороны, и Ольвэ подошел, склонив в приветствии голову.
На вечер во дворце был назначен праздник. Капитан переживал, порываясь отправиться в Тирион прямо сейчас, чтобы исполнить поручение, но владыка телери остановил его, сообщив, что Нолдоран Арафинвэ сам прибудет на торжество. Нгилион удивленно приподнял брови.
— Прошло много лет, — пояснил Ольвэ. — Мы залечили старые раны.
Друг Лехтэ ничего не сказал, однако принялся с нетерпением ожидать вечера.
Происходящее по-прежнему казалось ему каким-то сном.
«Должно быть, пройдет немало времени, прежде чем удастся свыкнуться с собственным возвращением», — рассуждал он, бредя по берегу и всматриваясь в закат.
Товарищи отдыхали во дворце, а ему не спалось. Не до конца исполненная миссия давила на душу, волнение бурлило, и он предпочел пойти размяться, чем маяться в четырех стенах без дела.
Закат пылал, переливаясь яркими красками, и Нгилион, усевшись на песок, все смотрел и смотрел, и где-то в самой глубине фэа постепенно росло чувство покоя и умиротворения. Он дома.
Когда ладья Ариэн почти скрылась за горизонтом, за спиной послышались тихие шаги. Нгилион вскочил и, обернувшись, увидел младшего сына Финвэ.
— Vandë omentaina! — сказал он.
— Alasse, — откликнулся Арафинвэ. — Рад видеть вернувшегося. Удачен ли был ваш путь?
— Мы зрели смертные земли.
— Прошу, поведай.
Нгилион склонил в знак уважения и согласия голову, и начался рассказ. Анар уже давно исчез, на небе проступили звезды. Устав стоять, телеро и нолдо пошли не торопясь вдоль кромки прибоя. Вдалеке играла музыка, горели огни дворца. Праздник по случаю прибытия команды «Lossambar» уже успел начаться, однако они не торопились. Капитан поведал о долгом, трудном пути, о встрече с Кирданом Корабелом и пребывании у него в гостях. В конце концов он достал письма и вручил их Нолдорану: