А Финдекано все работал. Казалось, что пальцы слушались не воли мастера, а напрямую его фэа. Он в мыслях видел лозу, обвившую чело любимой, и сам с трудом понимал, откуда она берется в руках. Можно было подумать, что металл, так сильно напоминающий блеском Тельперион, оплывает, стекает вниз увесистыми, крупными каплями, и в руках Фингона остается то, что совсем недавно рисовало воображение — венец.
День промелькнул, подобно стае быстрокрылых птиц. Верный товарищ вошел еще раз на закате, оставил на столе лембас и воду и так же незаметно скрылся.
Когда наконец Нолофинвион встал и поднес готовое творение поближе к окну, вновь наступила ночь. Свет звезд отразился в гранях, и те вспыхнули как будто сами по себе, испуская теплое, ласковое сияние. Оно окутывало жемчужины, заставляя их переливаться, и радость рождалась в сердце при мысли, как будет выглядеть венец в волосах любимой в день свадьбы.
Небо уже постепенно начинало светлеть. На востоке погасли звезды, и Фингон понял, что об отдыхе в самом деле не стоит и думать.
Завернув дар в тряпицу, он убрал его, наскоро перекусил, привел себя в порядок, и, подхватив заранее собранные сумки, отправился вниз, во двор.
Там уже ждали верные. Тарион, напряженно оглядывавшийся по сторонам, увидел лорда и вздохнул с облегчением.
— Айя! — приветствовал он командира и, забрав сумки, начал их приторачивать.
Финдекано подошел к Армидель, стоявшей в стороне вместе с родителями, и крепко обнял ее.
— Пора, — проговорил он, и голос его чуть заметно вздрогнул.
Она обхватила его в ответ как можно крепче, и прошептала:
— Легкой дороги!
Они молчали, и только мысль, что через год будут вместе уже навсегда, придавала сил.
— Я сделал кое-что для тебя, — прервал молчание жених, и невеста испытующе, с интересом посмотрела на него.
Достав из седельной сумки венец, он развернул его и передал любимой:
— Из того самого жемчуга. Тебе. К свадьбе.
Армидель всплеснула руками, восхищенно выдохнула, и, приняв дар, порывисто расцеловала Финдекано в обе щеки.
— Благодарю тебя! — прошептала она.
Поднеся венец к голове, она примерила его, давая возможность мастеру полюбоваться работой.
— Очень красивый, — подтвердил Кирдан.
Жеребец за спиной нетерпеливо заржал, ударив копытом, и стало ясно, что пора отправляться.
— До встречи в заливе Дренгист, — проговорил Нолофинвион и, обхватив лицо Армидель ладонями, со страстью поцеловал.
«Должно быть, этот год будет самым длинным в моей жизни», — понял он.
Армидель на прощание еще раз коснулась ладонью его щеки, и он постарался запомнить это прикосновение.
Достав рог, он протрубил, и стражи далеко на стене откликнулись. Нолдор вскочили на коней, и Финдекано махнул рукой остающимся.
— Tenna’ ento lye omenta! — крикнул он.
— Aa’ menle nauva calen ar’ ta hwesta e’ ale’quenle! — откликнулся Новэ.
Отряд шагом выехал со двора и направился по сонной в столь ранний час улице в сторону главных ворот. За городскими стенами постепенно вставало солнце. Нолдор покинули город-гавань и повернули на север. И все же Финдекано еще несколько раз оглянулся, пока стены Бритомбара окончательно не скрылись за деревьями.
Он уже знал, в какой именно части Ломинорэ устроит свадьбу. И с нетерпением ждал этого пока еще далекого дня.
Жители Виньямара радостно встречали прибывших к их лорду нолдор. Однако их появление вызвало и некоторое беспокойство: возвращение Глорфиделя означало лишь одно — скоро им придется покинуть обжитые места.
Турукано был предельно собран, когда слушал доклад. Несколько раз он останавливал говорившего, но не столько для того, чтобы уточнить детали, сколько для сохранения полнейшей и строжайшей секретности.
Наконец он отпустил друга, который явно желал провести время с семьей, а не в кабинете Нолофинвиона.
— Атто! — радостно разнеслось по улице. — Приехал!
Малышка Ненуэль со всех ног бежала к дорогому ей эльда.
— Радость моя! Как же я по тебе соскучился, — сказал он, подхватив дочку на руки.
— Ты ведь больше никуда от нас не уедешь? — обеспокоенно спросила она.
— Теперь только вместе, — успокоил ее отец.
— А скоро?
— Думаю, да. Лорд Турукано настроен решительно, — задумчиво произнес он.
Ненуэль замолчала, немного загрустив.
— Мне здесь нравится. И в Бритомбаре тоже нравится. Там даже больше. Там весело. И танцевать можно, — щебетала малышка, идя рядом с отцом к их дому.
— Танцевать? Расскажи, где вы с аммэ были. Что делали?
Ненуэль кивнула и охотно начала говорить.
— А еще я танцевала с красивым лордом. Атто, можно он станет моим женихом, когда я вырасту? — серьезно спросила она.
Глорфидель удивился, однако кивнул, добавляя:
— Если вы оба этого тогда захотите. Кто он, радость моя?
— Не знаю. Но он особенный, — малышка хотела еще что-то сказать, но дверь их дома распахнулась и Вилверинэ выбежала навстречу.
— Вернулся!
Ветка дикой вишни над головой качнулась, обдав Келеборна каскадом брызг. Бежавшая рядом Пелла сердито зафырчала и отряхнулась. Эльф рассмеялся.
Спешившись, он от души умылся росой и, распрямившись, посмотрел на убегавшую вглубь леса тропинку. В конце пути его ждал Менегрот. Уже совсем скоро.
«И Галадриэль», — подумал он.
Мысль согрела, и на губах синды показалась едва заметная, но от того не менее радостна улыбка. Встреча с аманской возлюбленной — то, ради чего он вообще пустился в путь. Не будь ее, он бы, пожалуй, навсегда покинул Дориат, чтобы поискать свой путь в жизни. Может, съездил к морю, в гости к Кирдану. Да мало ли путей в Арде? Во всяком случае, встречаться с Тинголом, даже несмотря на родственные отношения, он отнюдь не рвался. То, что произошло во время последней встречи, он все чаще называл предательством. Хотя сам не мог пока четко сформулировать, кого именно предал Элу. Его, Келеборна? Или всех синдар? А, может, самого себя?
Он сравнивал того, кого видел на троне Менегрота, с тем эльда, о котором рассказывал отец, и с трудом верил, что речь идет об одном и том же квендо.
Нахмурившись, Келеборн решил не портить себе бесплодными размышлениями столь замечательный день и мысленно махнул рукой — потом, после.
Вновь вскочив на коня, он шепнул ему на ухо:
— Поехали?
Тот фыркнул, покивал радостно и побежал рысью по тропе.
Поручение Элу было наконец выполнено. Вдоль русла Сириона, протекавшего по территории Дориата, были наведены переправы. Несколько паромов, броды, а так же пара настоящих полноценных мостов.
Последним дориатский принц радовался больше всего. Минувшие месяцы существенно обогатили его запас знаний. Он учился у опытных мастеров делать расчеты, сам обтесывал и подгонял камни. Завершилось же их долгая и важная работа тем, что уставшие, но довольные синдар отметили окончание несколькими бутылками мирувора. И единственное, о чем в тот момент жалел Келеборн, это о том, что с ним не было Галадриэли.
«И товарищей, — добавил он. — Например Орофера и его юного непоседливого сына».
Тропа становилась все уже, а резной лиственный купол над головой — шире. Свет Анора, проникая под его своды, отбрасывал ажурные тени, и эльда любовался, гадая, какой прием ожидает его дома.
Из-под зеленой сени выступили стражи, но, узнав всадника, приветливо кивнули ему и снова скрылись.
Пела фыркнула и забежала вперед, сев перед мордой коня. Келеборн остановился.
— Покидаешь меня? — спросил он.
Лисичка кивнула.
— Прибегай в гости, — попросил эльф.
Та снова профырчала что-то, явно приветливое, махнула хвостом и скрылась. Синда вздохнул. Кажется, он остался с будущим один на один. По крайней мере пока.
В просвете деревьев уже виднелись очертания Менегрота, и Келеборн решил, что не стоит тянуть. Вновь пустив жеребца вперед, он выехал на поляну перед дворцом, поприветствовал стражей и, отказавшись от помощи конюхов, направился на конюшню. Почистив своего четвероногого друга, он напоил его, дал корму и пообещал, что непременно зайдет скоро навестить. За минувшие месяцы они успели неплохо сдружиться. Жеребец ткнулся носом в плечо, словно призывал не падать духом, и Келеборн улыбнулся: