Накрыв палантир, она вышла из покоев, вновь тщательно заперев за собой. Стражи Менегрота сообщили аманской гостье, что тот, кто отныне был ее женихом, а об этом знал уже почти весь дворец, на докладе у Элу. Галадриэль поблагодарила и, решив, что мешать разговору не стоит, стала ждать поблизости от тронного зала. Впрочем, аудиенция надолго не затянулась, и вскоре Келеборн вышел к ней.
Завидев любимую, он просиял и в несколько шагов пересек разделявшее их пространство.
— Все в порядке? — с волнением поинтересовалась она.
— В полном, — заверил Келеборн, обнимая невесту. — Во всяком случае, пока.
Он наклонился, и дева охотно подалась навстречу, с удовольствием отдавшись тем приятным ощущениям, что будили в ее фэа и роа поцелуи любимого. Волнение, трепет, и сладко-томное, ни с чем не сравнимое чувство, никогда не надоедавшее, а, наоборот, с каждым разом становившееся все острее.
— Нам надо поговорить, — сообщила она, когда смогла отдышаться.
Синда заинтересованно приподнял брови. Галадриэль покачала головой:
— Не здесь. Пойдем ко мне в покои.
Решив, что показать будет гораздо лучше, чем рассказывать, она, как и прежде, тщательно заперла двери и сняла с палантира тряпицу. Келеборн подошел, некоторое время с интересом разглядывал, а после обернулся к невесте. Та принялась объяснять.
Дева говорила, и в то же время пыталась угадать, о чем он думает, но безуспешно. Лицо любимого оставалось абсолютно бесстрастным, лишь в глубине серых, словно осенний туман, глаз, горел огонь.
— Я видела тебя в этом камне, — в конце концов призналась она. — Ты говорил с моим кузеном Фингоном. Теперь же я надеюсь получить согласие моего отца на наш брак.
Келеборн промолчал. Заложив руки за спину, он прошелся по комнате и остановился, чуть прикусив губу. Галариэль подошла и, положив руку ему на плечо, заглянула в глаза:
— Ты не сердишься?
Он удивленно посмотрел на нее и, покачав головой, ласково улыбнулся:
— На что же? Разумеется, нет. Но я надеюсь, мелиссе, что ты однажды научишься доверять мне немного больше, чем теперь. По крайней мере, настолько, чтоб сообщать о важных вещах и обсуждать их вместе.
Нолдиэ виновато опустила лицо, и Келеборн, улыбнувшись, снова покачал головой. Он наклонился и, проведя пальцем по щеке девы, поцеловал любимую. Галадриэль вздохнула с облегчением, обняла его за шею и с жаром ответила.
На следующий день ровно в полдень они стояли перед палантиром оба. Артанис то и дело в волнении сжимала пальцы, так что жених в конце концов взял ее за руку, погладив по ладони. Дева посмотрела на него с благодарностью.
— Здравствуй, дочка, — услышали они и вздрогнули.
Оба так увлеклись, что не заметили появления внутри палантира изображения Арафинвэ.
— Папочка! — воскликнула Галадриэль, рванувшись навстречу.
На лице отца отражались радость и боль одновременно. В глазах легко читалось, как он хочет обнять теперь свое дитя, но расстояние делали это невозможным, и им оставалось лишь смотреть друг на друга. Так мало и много одновременно!
Почувствовав, должно быть, что творится в душе любимой, Келеборн ласково, осторожно погладил ее по спине и положил на плечо руку. Та обернулась и глянула с благодарностью.
— Отец, — вновь заговорила она, собравшись с мыслями, — я хочу представить тебе того, кого полюбила. Это Келеборн, сын Галадона, внучатый племянник Эльвэ. Он сделал мне предложение, и я приняла его.
Она говорила, стремясь поведать в нескольких словах все то, что в действительности заняло многие годы и что родители ее пропустили — знакомство, совместные прогулки, зарождение чувства, и на лице младшего Финвиона радость все так же боролась с тоской.
— Как жаль, что я не могу обнять тебя и твоего возлюбленного, — сказал в конце концов он. — Но я охотно даю вам обоим свое согласие. И мама тоже. Она сейчас в Альквалондэ, но я только что связался с ней осанвэ. Будьте счастливы.
— Благодарю вас, — произнес Келеборн и, приложив руку к груди, в знак уважения опустил голову.
— Я буду надеяться, что судьба однажды позволит нам встретиться лично, — произнес Арафинвэ, глядя на будущего зятя.
Галадриэль хотела что-то добавить, но мысль улетела, и слова так и не смогли покинуть грудь.
— Я скучаю по вам с аммэ, — призналась она.
Оба замолчали, не зная, что еще сказать, и разговор вскорости завершился. Артанис смотрела на потухший камень, и лишь присутствие обнимавшего ее Келеборна не давало окончательно упасть духом и расплакаться.
Плечи девы поникли, она спрятала лицо на груди жениха и, обняв его, долго стояла, словно превратившись в статую.
— Мне понравился твой отец, — наконец заговорил синда, и голос его, уверенный и тихий, вернул ее к жизни, влив в роа силы.
— Очень рада этому, — улыбнулась в ответ она. — Кажется, ты ему тоже. Но теперь осталось еще одно дело.
— Какое? — полюбопытствовал Келеборн.
Галадриэль замялась:
— Понимаешь, в Дортонионе у братьев тоже есть палантир.
Она решительно вернулась к столу и вновь положила руку на камень. Тот вскоре засветился, и показалось лицо запыхавшегося Ангарато.
— Привет, сестренка! — воскликнул он. — Ну, как ты там? Как дела?
Несколько долгих секунд Галадриэль молчала, а после на одном дыхании выпалила:
— Я замуж выхожу. Отец уже дал свое согласие.
— Мелиссэ! — не сдержался Келеборн. — Разве можно так в лоб, без подготовки?
Дева обернулась, посмотрев на жениха одновременно виноватым и шаловливым взглядом, а потом легко рассмеялась. Вновь взглянув в палантир, она увидела ошарашенное лицо брата и пожала плечами.
— Но ведь это же правда, — заметила она.
Келеборн покачал головой и, подумав секунду, весело рассмеялся.
— Что это, атар? — спросил Аракано, заходя в кабинет.
— Присоединяйся, — Нолофинвэ указал кивком на кресло напротив. — Бери из той папки. Там доклады мастеров, которые я уже просмотрел. Хочу узнать твое мнение.
Аргон повиновался, хотя никогда не любил подобную работу. С другой стороны новые изобретения нолдор всегда привлекали Нолофинвиона, оттого он и погрузился в чтение с явным интересом. Впрочем, уже через несколько минут глубокая складка появилась между бровей, взгляд помрачнел и спустя совсем немного времен Аракано отложил бумаги.
— Ты готовишься к долгой обороне? От кого? — начал он, заводясь.
— Враг у нас один, — спокойно произнес Финголфин.
Аргон несколько презрительно хмыкнул.
— Твои предложения? — Нолофинвэ сделал вид, что не заметил гримасы сына.
— Наступление! — вскочил Аргон. — Мы ударим по Ангамандо со всех сторон и разобьем войско Моринготто! Он ослаб. А мы победили. Нельзя медлить!
— Сядь! — строго произнес Финголфин. — Нолдор не готовы выступить сейчас.
— Но должны! Тварей давно не видно. Мы легко одолеем Врага…
— А если ты просчитался? Если Моргот разобьет нас, что станется с оставшимися в крепостях? Как оборонятся они, чем защитятся?
— Я не желаю думать о таком исходе! — вновь вскакивая заявил Аракано. — Вот увидишь, я прав! Я докажу тебе, отцу и Нолдорану, что наш удел не прятаться, а биться.
— Мы уже говорили, что ты не имеешь права рисковать жизнями нолдор…
— Силой за собой никого не поведу. И союзников найду сам. Тех, которые не захотят прятаться в своих крепостях!
Аракано спешно вышел, оставив Нолофинвэ в тяжких раздумьях.
Несмотря на то, что еще недавно Аргон с трудом передвигался по цитадели, уже тогда он желал поквитаться с Врагом, отомстить, разрушить Ангамандо и лишь потом строить города и разбивать сады вокруг них. Оттого он, выйдя от отца, незамедлительно направился к себе, по пути сказав встреченному верному принести ему карты северных земель, имевшиеся в Барад-Эйтель. Как бы ни хотелось Нолофинвиону быстро осуществить задуманное, стоило все же подготовиться и разработать план, иначе неудача постигнет в самом начале — никто не последует за ним.
Финголфин немало удивился, когда узнал, что Аракано уже несколько дней почти не покидает своих покоев. Исключение тот делал только для тренировок, полагая, что должен как можно быстрее восстановиться. Хотя мастера порой советовали ему меньше нагружать себя, Аргон был неумолим, каждое утро упражняясь с мечом, копьем, топором и луком, а также порой успешно совмещая тот или иной вид оружия.