— Благодарю! Тогда я побегу.
— А все же, — вновь полюбопытствовала мать, — что ты задумал?
Но сын лишь загадочно улыбнулся и покачал головой:
— Если у меня получится, то по возвращении вы с отцом сами все узнаете. Привет ему!
— До свидания, йондо.
— Хороших снов, матушка.
Разговор завершился, и палантир погас. Тьелпэринквар прошел в родительскую спальню и скоро действительно нашел послание сестры аммэ. Пристроившись в кресле у окна, стал читать внимательно, и скоро принцип создания стал ему действительно вполне ясен — тетя объясняла более чем доходчиво.
Он вновь свернул послание в трубочку и, невидящим взглядом посмотрев в окно, постучал ею задумчиво по ноге. Конечно, Песню надо было переделать, и притом серьезно. В конце концов, ему было нужно нечто совершенно иное. И все же он теперь знал, в каком направлении следует двигаться.
Тьелпэ прихватил письмо с собой и опрометью выскочил из покоев родителей. Он спустился в библиотеку и, придвинув к себе перо и чистый лист, принялся за работу.
Конечно, оная заняла у него не один день — он вовсе не был мастером в той области, за которую взялся. И все же дело продвигалось. Днем Куруфинвион трудился, исполняя обязанности младшего лорда, которых до возвращения отца было по-прежнему достаточно много, а вечерами, после занятий с учителем Асталионом, доставал свои бумаги и продолжал создавать новую Песню.
Мысль о том, что он в любой момент может связаться с тетей Миримэ и посоветоваться с ней, вселяла уверенность. Он работал, представляя, как зазвучит по окончании инструмент.
Анар и Исиль, свет звезд и ветра… столь разнообразна природа, увиденная в мыслях Единым! И она могла стать его союзником, соавтором. Одна и та же мелодия в зависимости от того, что именно касается тела флейты, должна была звучать совершенно по-разному.
«И каждый раз это будет нечто совершенно новое и удивительное, — думал мастер. — Нечто, неведомое даже самому музыканту».
Наконец, настал вечер, когда Тьелпэринквар, закончив полностью работу, взял инструмент и спустился в сад. Последний этап отнял у него много сил. Вплести получившуюся Песню в инструмент, сделать их одним целым. Он просидел, не прерывая процесса, много часов. И у него получилось. Во всяком случае, Куруфинвион наделся на это.
Устроившись под той же самой вишней, он с облегчением вздохнул и поглядел на флейту. Что ж, следовало теперь выбрать что-то привычное и знакомое. То, что он уже хорошо научился играть, и что не сможет при всем желании перепутать.
Ладья Ариэн все ниже и ниже опускалась к горизонту, обещая с минуты на минуту скрыться, и Тьелпэ понял, что стоит поспешить с опытом. Он поднес флейту к губам, и лучи заходящего дневного светила упали на деревянное тело инструмента.
«Сейчас», — понял он.
Сердце дрогнуло. Один удар, второй, третий. Движение грудной клетки, и первый звук. Мелодия полетела ввысь, словно птица, все громче и увереннее. Но было это вовсе не то, что он обычно играл, а нечто другое.
«Неужели получилось?» — мелькнула первая робкая, но такая радостная мысль, и Тьелпэ с интересом прислушался к звукам.
Подул легкий ветер, заставив легкую трубочку сменить мотив, а вскоре Анар окончательно скрылся, и наступивший сумрак придал мелодии новую глубину.
Молодой нолдо был одновременно исполнителем и слушателем. Он хорошо знал, что услышал бы, если б играл на простом инструменте, но здесь и сейчас…
Мелодия и в самом деле менялась в зависимости от того, с чем входила в соприкосновение — со светом звезд или лучами Исиля. И ветер, каждый миг такой разный, придавал мелодии все новые и новые глубины, унося мысли в даль.
Пожалуй, стоило пойти к учителю и показать ему, что он создал, но, немного подумав, Тьелпэ решил, что и завтра не опоздает. А пока можно было поиграть для самого себя. И для птиц, что жили в саду крепости Химлада.
Мелиан неторопливо шла по дворцу, направляясь к покоям дочери. Птичье пение, привычно окружавшее королеву, постепенно смолкало, а сама майэ мрачнела и хмурилась. Впрочем, она не забывала приторно улыбаться подданным, попадавшимся ей навстречу.
Легонько толкнув дверь, она наконец оказалась в богато обставленной комнате.
Каменные вазы, стоявшие в углах, подчеркивали определенную строгость. Тяжелая вычурная рама, державшая огромное зеркало, служила символом надежности и вечности. Во всяком случае так в свое время думал Тингол, когда единолично планировал одну из комнат своей дочери. Бесчисленные же бабочки, цветы и птахи, искусно выполненные мастерами синдар, появились позже, по желанию самой принцессы.
— Лютиэн, рада видеть тебя, дочка! — Мелиан распахнула объятия. — Как ты? Давно мы не говорили с тобой не о делах.
— Все хорошо, nana, — ответила принцесса. — Как и прежде, я часто ухожу в лес и танцую. Жаль, свирель Даэрона не слышно. Да и его самого.
— Не обновляла заклинание? — поинтересовалась майэ.
Лютиэн покачала головой.
— Думала, в этом уже нет необходимости, — призналась та.
— Ты неправа. Ничто не вечно. Ничто… впрочем, не будем об этом. Если надоел — найдешь другого менестреля.
Мелиан замолчала, пристально глядя на дочь.
— Как наша аманская гостья?
— Хорошо. Предвкушает свадьбу. Все время проводит с женихом и только о нем и говорит. Впрочем, о приказе отца не забывает — скоро одна из работ будет закончена. Я видела ее, вышло красиво. Думаю, ада порадуется.
Мелиан кивнула.
— Не знаешь, как скоро они планируют свадьбу?
— Нет, мы об этом не говорили. Узнать?
— Необязательно. Ты же не думаешь, что подобное торжество состоится…
Лютиэн удивленно взглянула на мать.
— … без меня, — хохотнула майэ. — Чем одарить их, я уж точно придумаю.
— Артанис желает пригласить родичей… как думаешь, отец дозволит? — спросила Лютиэн.
Мелиан задумалась. С одной стороны нолдор не должны появляться в Дориате, с другой… если их удастся спровоцировать, то такой разлад будет очень, очень полезен.
— Посмотрим, дорогая. Но если ты хочешь помочь своей подруге, я постараюсь убедить Элу. Это будет нелегко, но весьма приятно.
Лютиэн, немного смутившись, опустила взгляд, чем вызвала еще один смешок майэ.
— Какая же ты у меня еще крошка, — нежно произнесла Мелиан и направилась к двери.
Оказавшись в коридоре, она слегка нахмурилась — стоило сначала проверить, насколько послушен жених заморской выскочки, или же ей предстоит доработать наложенное еще при пересечении им Завесы заклятие.
Айканаро еще раз внимательно перечитал доставленный свиток. Неожиданных вестей в последнее время было много. То сестра решила выйти замуж за какого-то синду, то прилетел призыв из Барад-Эйтель ударить по Ангамандо. И если первое все же радовало Аэгнора, хотя и было неожиданным, то второе вызывало более сложные и противоречивые чувства. С одной стороны разбить Врага хотелось не одному Аракано, с другой… Дортонион только начал оправляться после нелегкой битвы. Ангарато сразу после разговора с Нервен вновь уехал на север восстанавливать укрепления и возводить новые, оставив крепость на брата. Правда утром, после нескольких дней отсутствия, он вернулся, усталый, но довольный проведенными работами, еще далекими от завершения. В таких условиях готовиться к наступлению… Аэгнор был против. Ангрод обещал сообщить свое решение вечером.
Отложив свиток, он прошелся по комнате и внезапно замер, осознав, что именно беспокоило его, не позволяя сразу же согласиться.
«Почему Аракано подписал послание? Что с королем? С Финьо в конце концов?»
Не считая нужным более медлить, он рванул в покои брата.
К счастью для Айканаро дверь отворилась беззвучно и через несколько мгновений также закрылась, оставив Ангрода с Эльдалоттэ не потревоженными.
«Намекнуть брату, чтобы запирались, или не стоит? — подумал Аэгнор, удаляясь от коварной двери, что явила ему жаркую картину. — И почему я до сих пор представлял, что супруги для этого используют только кровать…»