Поздно ночью Макалаурэ вновь поднялся на стену — медленно падавшие хлопья более никого не скрывали. Он долго смотрел, как кружатся и сверкают они, отражая лучи светильников, как укрывают землю, не зная, но догадываясь, как стремительно уносится на север темное нечто, испугавшееся пламени душ нолдор.
— Скучно! — несколько раздраженно произнес Амрас.
— Так займись делом, — тут же откликнулся близнец.
— Каким? — удивился он.
— Ну-у-у, — протянул Амрод, прикидывая, чем можно озадачить брата. Однако выходило, что нечем.
— Может, на лыжах покатаемся? — предложил он после некоторого молчания.
— Зачем? Тропы нахоженные есть, да и дозорные прекрасно справляются без нас.
— Просто так. Лично мне нравится сам процесс.
— А мне нет. Я б лучше поскакал, — отозвался Тэльво
— Так давай объединимся! — вскричал Питьо.
— То есть?
— Проще показать, чем объяснить. Иди седлай. Встретимся во дворе, — последняя фраза раздалась уже с порога, за который уже ступил Амрод, торопясь осуществить задуманное.
Тэльво же в легком недоумении подошел к деннику. Однако его не ждали — конь гулял. Верные, ухаживавшие за лошадьми, как раз заводили животных, чтобы те могли погреться и попить воды. Многие, конечно, жевали снег, но все же этого было недостаточно.
— Ты чего копаешься? — спросил Питьо, заглядывая в конюшню. — Я уже ждать тебя устал.
— Вуори гулял, — пояснил он, кладя седло. — Мы почти готовы, уже выходим.
— Подожди, мне нужны вожжи.
— Что ты задумал?!
— Увидишь. Выходите.
Анар висел низко над горизонтом, однако в распоряжении Амбаруссар еще было несколько светлых часов.
Братья покинули крепость, и, дойдя до ровного участка, Питьо попросил брата остановиться и прикрепил вожжи к пристругам. Придуманное в свое время Тьелко изобретение, не дававшее седлу съезжать назад, сделало задумку Амрода безопасной.
— Давай рысью, — наконец скомандовал он.
Вуори шел легко и широко, взметая снежную пыль, что окружала их подобно сверкающему ореолу. Тэльво глядел по сторонам, любуясь пейзажами, а Питьо радостно смеялся, скользя сзади на лыжах.
— Попробуй галопом! — прокричал он.
Снег летел из-под копыт, вынуждая Амрода щурить глаза и порой отплевываться.
— Тормози! — наконец смог он прокричать.
Амрас тут же перевел коня в рысь.
— Устал? — спросил он.
— Снег невкусный, — ответил Амрод.
Амбаруссар рассмеялись и продолжили прогулку.
Вскоре о новой зимней забаве стало известно почти всем нолдор Амон-Эреб, и радостный смех и заливистое ржание коней все чаще доносились с полей, прогоняя мрачные мысли, навеянные холодами, а также невидимых глазу сущностей, насылаемых владыкой Ангамандо, дабы подорвать волевой дух нолдор.
Лехтэ с грустью посмотрела на закончившуюся серебряную нитку и, вздохнув тяжело, воткнула иголку в ткань.
Запрет на осанвэ, объявленный мужем, хотя и был обоснован, доставлял немало неожиданных хлопот. Если раньше она могла просто попросить одного из верных принести ей недостающее, то теперь каждый раз требовалось оставлять работу и идти самой, порой отвлекаясь и возвращаясь далеко не сразу.
Лехтэ встала и, покинув гостиную, спустилась вниз. Погода с утра стояла приятная, солнечная и ясная, и нолдиэ подумала, что стоит, пожалуй, пользуясь случаем, немного прогуляться.
Она накинула на плечи теплый плащ и вышла во двор, направилась в сад и проследовала по ближайшей тропинке вглубь. Снег приятно похрустывал под ногами, и Лехтэ довольно щурилась. Вдруг путь ее пересекли следы — отпечатки лап маленькой кошки. Лехтэ заинтересовалась — обычно усатые обретались ближе к жилищам верных, кладовым, конюшням, а сюда не заходили, тем более зимой. Нолдиэ покачала головой и решила посмотреть, кто тут гуляет помимо нее. Следы ее привели в беседку. Там, свернувшись калачиком на запорошенной снегом скамейке, лежала незнакомая полосато-серая кошечка. Увидев эльфийку, она настороженно поджалась и зашипела — ее задняя лапка была порвана.
Лехтэ покачала головой и в который раз пожалела, что не может использовать осанвэ — с его помощью было бы куда как проще убедить зверька в собственных добрых намерениях.
Она осторожно протянула руку и тихонечко пропела:
— Здравствуй, маленькая. Я тебя не обижу.
Та замерла, но через некоторое время дала себя погладить.
«Должно быть, прошмыгнула в ворота, когда входил отряд», — предположила Лехтэ, раздумывая, как лучше поступить. Оставлять кошку на холоде не хотелось. К тому же стоило осмотреть ее лапу.
Хотя поначалу полосатая проявляла недоверие, но спустя немного времени все же пошла к Лехтэ на руки, и та отправилась вместе с ней к целителям. После, когда те сделали все необходимое, она, уже подлеченную, отнесла на кухню, где накормила. Довольная кошка устроилась дремать у очага, а Лехтэ, взяв наконец новый моток ниток, вернулась к вышивке и стала обдумывать неожиданно пришедшую в голову мысль.
Своей идеей она поделилась вечером, когда вся семья собралась за ужином. Отложив в сторону вилку, Лехтэ посмотрела сначала на мужа, потом на сына, и наконец объявила:
— С этим аванирэ надо что-то делать.
— Тебе не поставить защиту? — взволнованно спросил Куруфин, а Тьелпэ быстро проглотил только что оказавшийся во рту кусок мяса.
— Нет, — возразила Лехтэ, — но бывают ситуации, когда осанвэ ничто не заменит.
При этом она пристально и очень выразительно посмотрела на мужа, а Куруфинвион срочно принялся разглядывать кусочки овощей у себя в тарелке.
— У нас в семье целых два мастера, — продолжила она. — Может, выйдет сделать какой-нибудь кристалл или что иное, чтобы он создавал искусственный аванир сразу на двух-трех эльдар? Защитная сфера, например, внутри которой можно пользоваться осанвэ.
Она еще раз посмотрела на немного оторопело взирающего на нее Искусника, потом на задумчивого Тьелпэ, и, улыбнувшись, закончила:
— Такая вот просьба, чтобы вам двоим скучно не было.
====== Глава 49 ======
Настроение с самого утра у Тьелпэ было совершенно нерабочим. Едва он поутру открыл глаза и, широко зевнув, распахнул створку окна, как на него дохнуло почти весенней свежестью.
«Странно, — подумал он и, подставив лицо лучам Анара, с довольной улыбкой прищурился. — До конца зимы еще месяц».
Однако фэа утверждала совершенно иное. В саду позади крепости звонко пели птицы, пахло прелой землей, и казалось почти кощунством отправляться в мастерскую, чтобы запереть себя там до самого вечера. И все-таки Тьелпэ ждали дела.
Решительно стиснув зубы, он усилием воли отогнал от себя непрошеные думы, проворно оделся, спустился вниз, позавтракал и уверенно направился в сторону хозяйственных помещений.
Однако мысли все же упрямо возвращались к тем восхитительным, будоражащим душу запахам, продолжавшим долетать до него сквозь распахнутые окна и двери.
Тяжело вздохнув, Тьелпэ кинул перчатки на стол и оглянулся. Собственно, выбор у него теперь был небольшой — продолжать заставляться себя и остаться недовольным результатом или же отложить инструмент и пойти погулять.
Аргумент, что отец дома, а, значит, его собственное время снова принадлежит по большей части лишь ему одному, в конце концов определил исход метаний. Куруфинвион загасил огонь в печи и, накинув на плечи куртку, вышел во двор.
Тихонько переговаривались на стенах стражи, сновали нисси, спешившие куда-то по делам, гуляли рядом с птичником обрадовавшиеся погожему дню куры.
Путь Тьелпэ шел по посыпанной гравием дорожке мимо мастерских, покоев верных и птичника в сторону левад.
Отяжелевший снег немного затруднял движение, однако все же не настолько, чтобы испортить прогулку. Дышалось легко и свободно. Тьелпэ щурился, разглядывая небо, и размышлял над вопросом, уже который день не дававшим покоя: какого жеребца выбрать в подарок Финдекано. Видений, к его огромному сожалению, больше не приходило, поэтому предстояло как-то решать самому. Куруфинвион приглядывался к молодняку, надеясь, что те ему однажды подскажут.