— Это какими? — поинтересовался Искусник, не припоминая, чтобы брат говорил каких-либо важных планах.
— Молодняк объезжать надо. Это раз. Псами заниматься — два. Щенки подрастают, сам понимаешь. Опять же не стоит оставлять Химлад на верных — вдруг что.
Куруфин лишь пожал плечами.
— Вокруг все тихо. Никакого вдруг быть не должно. Но я тебя понял. Не хочешь — силой не потяну за собой.
— Правильное решение, мелкий! — Тьелкормо широко улыбнулся и хлопнул брата по плечу.
Куруфин рассмеялся и почти как в детстве схватил светлую прядь волос и легонько потянул на себя.
— Ты чего? — удивился Келегорм.
— Это за мелкого, торонья.
И оба заразительно рассмеялись.
Подготовка к отправлению на торжество в Ломинорэ заняла немного больше времени, чем изначально планировал Искусник. Хотя весна уже давно желала смениться летом, и ночи сделались короткими и теплыми, а днем лучи Анара ощутимо припекали, Куруфин все же дождался возвращения отряда разведчиков, заблаговременно посланных к дальним рубежам, дабы убедиться в безопасности выбранного им пути. Лишь удостоверившись, что воины не обнаружили даже следов ирчей или иных тварей Моринготто, он скомандовал отправление.
Отряд шел неспешно, однако, когда земли Химлада остались позади, Искусник напомнил, что они не на прогулке. Впрочем, нолдор и сами это знали, сделавшись собраннее и внимательнее.
Лехтэ с интересом рассматривала пейзажи, порываясь порой немного отдалиться от основной части отряда, дабы рассмотреть привлекшую ее внимание сосну или причудливую скалу. Однако приставленные к ней для сопровождения верные тут же следовали за леди и, если она собиралась излишне удалиться, просили ее вернуться. Хотя намного чаще рядом с ней оказывался муж, чуть реже — сын.
Тьелпэ в этом походе предпочитал приглядывать за совершавшими свой первый далекий переход лошадьми. Если Рене старался следовать за эльфами и их старшими конями, то любопытная, как и ее мать, Тари часто норовила куда-то ускакать. Не иначе как в поисках более вкусной травы.
Как-то раз он застал кобылку вместе с Лехтэ в сосновой рощице. Скрытые достаточно густым подлеском, они любовались белыми звездчатыми цветами, устилавшими в этом месте землю, подобно дивному ковру.
— Я думал, Тари тут одна, а выходит это ты ее сюда привела, аммэ? — удивился Тьелпэ.
— Не угадал! Эту полянку нашла она, — ответила Лехтэ. — Ты только погляди, какая красота.
— Кольцо на тебе? — неожиданно спросил он.
— То самое? С кристаллом?
Куруфинвион кивнул.
— Да, — Лехтэ протянула руку, показывая изящную веточку, оплетавшую чуть мерцавший камень.
— Зови отца. Он свое тоже не снимает. Думаю, ему здесь понравится.
Куруфин, недавно объявивший привал, с беспокойством, а затем с радостью откликнулся на осанвэ жены.
Тьелпэринквар же, завидев отца, поспешил к отряду, дав возможность родителям наконец побыть немного вдвоем.
— Они так похожи на звездочки Йаванны, что цвели у реки, помнишь? — вдруг спросила Лехтэ.
Куруфин сделал вид, что усиленно напрягает память, а затем, подойдя ближе, уточнил:
— Уж не там ли, где мы впервые поцеловались?
Тельмиэль кивнула.
— Ты думаешь, я мог бы забыть? Мелиссэ, есть то, что навсегда останется не то что в памяти, в самой фэа. До конца мира.
И, убедившись, что камень замерцал ярче, он позволил себе поделиться осанвэ такими моментами.
А вскоре и белоснежные цветы Белерианда стали свидетелями их поцелуя. И не только его.
====== Глава 51 ======
Вдалеке, за линией сада, греясь в золотых закатных лучах, мерно, неторопливо дышало море. Оно ворочалось с боку на бок и словно шептало. Быть может, хотело о чем-то рассказать или просто прощалось.
Отплытие корабля было назначено на завтра. Армидель коротко вздохнула и еще раз оглядела полностью собранные сундуки. Разумеется, некоторые вещи она оставила, ведь они с Финдекано еще будут навещать ее родителей, и все же большая часть отправится вместе с ней в Ломинорэ.
Накинув на плечи легкий плащ, дочь Кирдана вышла из покоев и спустилась в сад. Вишни и яблони уже давно отцвели, и на веточках, если приглядеться, можно было рассмотреть крохотные зеленые завязи. Но вырастут и разрумянятся они уже без нее.
Она шла по дорожкам, всем существом впитывая окружающую тишину и умиротворение. Нежно шелестела над головою листва, слышался шум прибоя. Армидель пришла на берег и долго стояла, наблюдая, как Анор садится в волны, а небо темнеет, обретая глубину. Прощаться с домом было немножечко грустно.
И все же сердце при мысли о том, что в скором времени ожидало ее в Дор Ломине, начинало взволнованно и часто биться, а фэа рвалась вперед — туда, где среди дождей, дубов и сосен ее ждал любимый. А море… Что ж, там ведь есть залив, а еще озеро. Армидель широко и радостно улыбнулась, потом раскинула руки, словно стремилась обнять все небо, и заразительно, в голос рассмеялась. Подобрав подол платья, она побежала вдоль кромки прибоя, и набегающие волны ласкали ступни.
Чуть позже, когда Анор окончательно скрылся за линией горизонта, и последние яркие всполохи на небе погасли, она вернулась в покои и легла отдыхать. В распахнутые окна залетал ласковый, теплый ветер. Он доносил ароматы далеких трав, голоса полевых птиц, рычание зверей, и можно было подумать, будто юная дева спит не на мягкой перине в сердце дворца, а посреди поляны. Там, где тихонько потрескивает костер, а сосны рвутся в небо.
Армидель спала и видела во сне улыбающегося Финдекано.
Перед рассветом изящный, словно птица, серебристый корабль распустил белые крылья-паруса и отправился на север. На главной мачте развевались два флага. На первом было изображено суденышко на фоне сине-голубого моря, а на втором красовались цвета лорда Дор Ломина.
Фалатрим стояли на берегу и провожали дочь своего владыки — вернутся лорд Кирдан и леди Бренниль уже без нее. Силуэт постепенно таял, словно и правда улетал в неведомые, таинственные дали. Безмолвно замерли, вглядываясь в горизонт, стражи. Маленькая рыжевато-белая кошка сидела на перекинутом через канал деревянном мостике и ловила оттуда рыбу. Ветер прятался в зеленой, шелковистой траве, играя.
Начинался новый день и новая жизнь.
Отброшенная свирель упала на мох, мягко спружинив. Даэрон встал и от досады ударил рукой дерево так, слово именно оно являлось причиной всех его бед. Эмоции, переполнявшие эльфа, требовали выхода, и он запел. Слова сами складывались в куплеты, а фэа в который раз устремилась за границы Дориата, к той деве, что однажды приблизилась к Завесе. И в тот же миг душа была безжалостно поймана. Голос менестреля сорвался, перешел на хрип. Казалось, Даэрон вот-вот потеряет сознание. Однако в следующее мгновение он уже исполнял гимн прекрасной дочери Мелиан и Тингола. Глаза невидяще смотрели перед собой, фэа билась и сопротивлялась, но роа неистово желало Лютиэн, а в голове словно сами собой возникали манящие образы и картинки.
Неожиданно запнувшись о пенек, менестрель замолчал.
— Это все? Мне бы хотелось еще послушать твоих песен, о несравненный Даэрон, — приторно-нежно раздалось рядом.
— Лютиэн? — он развернулся, пытаясь понять, где прячется принцесса. — Где же ты?
— Я здесь. Рядом. Очень близко, — она прижалась сзади к не ожидавшему такого менестрелю.
— Пой! — приказала она, посылая невидимый импульс по нитям заклятия.
Словно послушная и покорная кукла, синда бесцветным голосом начал новую балладу.
Лютиэн же, заранее решив воспользоваться советами матери, ловко опутала руки эльфа, несильно стянув их сзади. От удивления тот замолчал, но получил весьма чувствительный магический укол:
— Пой! Только мне и обо мне! Славь мою красоту!
Лютиэн, всем телом ластясь к менестрелю, вышла из-за спины и проведя пальцами по его скуле. Чуть отступив, вскинула руки и изогнулась. Ее полупрозрачное платье едва скрывало действительно прекрасное тело принцессы. Она же все быстрее кружилась в неистовом танце, внутренне ликуя от невероятных ощущений, переполнявших ее. Все нарастающее желание Даэрона, его покорность и осознание собственной власти пьянили ее.