— Позволь обнять тебя, — прохрипел синда.
Лютиэн рассмеялась и, обойдя эльфа сзади, потянула за связанные запястья, усилив свои действия магией.
Даэрон неловко упал на мох. Принцесса склонилась над ним, держа в руке острую шпильку, вынутую из волос:
— Ты сделаешь все, что я скажу тебе…
Он кивнул.
— Ты не будешь противиться мне…
Эльф лишь на мгновение прикрыл глаза, выражая согласие.
— Умница…
Заколка, больше напоминавшая стилет, легко резала тунику менестреля, оставляя алые следы и на его коже. Лишь на миг, когда уже грудь и почти весь живот Даэрона были покрыты странными символами, Лютиэн замерла, словно со стороны увидев себя.
«Зачем мне это? Я же хотела узнать, что такое любовь… Что я творю?» — успела подумать принцесса, но в следующий миг вновь принялась наносить «узоры» на кожу Даэрона. Мелиан, вовремя подпитавшая дочь, облегченно вздохнула — первые шаги к своей цели она уже сделала.
Фэа менестреля билась в силках, желая пробудить Даэрона.
— Таким ты мне нравишься больше, — произнесла синдэ, оглядывая лежавшего перед ней певца. Все его тело покрывали легкие порезы, кровоточившие лишь местами. Взгляд Даэрона, по-прежнему не видевший ничего, говорил о полном подчинении бедняги. Лохмотья, бывшие некогда его одеждой, дополняли картину. Связанные руки давно затекли и онемели, он почти перестал понимать, где находится и что с ним происходит.
— Ты прекрасен, мой дорогой менестрель! — тихим шепотом проговорила Лютиэн. — Остался последний штрих, и… ты познаешь величайшее из удовольствий.
«А я активирую заклинание, нарисованное на твоем теле твоей же кровью», — мысленно продолжила она.
Склонившись над певцом, едва касаясь того своим телом, она шепотом, но властно произнесла:
— Сделай то, чего больше всего желаешь!
Фэа вздрогнула, вновь напомнив о себе и той, к которой стремилась все эти годы.
Даэрон дернулся и презрительно откинул руку принцессы, нежно поглаживавшую его. Не ожидавшая такого развития событий, Лютиэн на миг утратила контроль. Душе менестреля хватило этих драгоценных секунд — тот резко вскочил на ноги, чуть не уронив деву, которая, впрочем, тут же приняла решение удалиться. Торопясь к зарослям орешника, она невольно наступила на флейту, до сих пор лежавшую на мху. Инструмент жалобно хрустнул под ее ногой.
Оставшись один, синда устало прислонился к дереву — стоило освободить руки и отправиться на границу. Там, возможно, будет спокойнее. Фэа ликовала, мечтая оказаться ближе к тому месту, где впервые ощутила родственную ей душу. Однако основной силок, державший Даэрона возле принцессы, никуда не исчез. И спустя полчаса менестрель вновь повернул в сторону Менегрота.
— Alasse, торон! Ты приехал раньше всех!
Выбежавший во двор крепости Финдекано дождался, пока Майтимо спешится, и сжал в крепких, почти медвежьих объятиях.
— Я бы сам себе не простил, если б вдруг пропустил твою свадьбу, Финьо, — ответил тот.
Впрочем, голос его оставался серьезным и даже чуть-чуть печальным. Нолофинвион слегка отстранился и пытливо заглянул другу в лицо. Увиденное ему совсем не понравилось: несмотря на прошедшие со дня освобождения годы в глазах нолдо по-прежнему читалась тоска и боль. И еще что-то такое, чему он никак не мог подобрать названия. Словно кожа, которая вдруг перестала чувствовать все, кроме ударов тьмы, исходящих от того, кто по-прежнему оставался их главным Врагом. И происходящее было до такой степени неправильно, что рождало в сердце тревогу.
Покачав головой, Финдекано поспешил вернуть на лицо улыбку.
«Быть может, получится с этим что-то сделать? — подумал он. — Вот только что? Охота? Нельо наверняка ездил, и результата особого нет».
— Пойдем в дом? — предложил он, и, не дожидаясь ответа, обнял кузена за плечи и увлек за собой.
Тем временем верные старших Фэанариони поприветствовали лорда Ломинорэ и, спешившись, занялись лошадьми. Со всех сторон раздавались оживленные голоса, стук копыт, позвякивание металла, ржание лошадей. И звуки эти были столь умиротворяющими, что, поднявшись в библиотеку, Финдекано распахнул пошире окна.
— Что будешь пить, дружище? — спросил он, жестом указывая на мягкое, уютное кресло возле камина. — Вина? Или предпочтешь травы?
И, хотя вечер был вполне теплый, хозяин все же предпочел разжечь огонь. Уютно затрещали поленья, и Маэдрос, уставившись перед собой долгим, задумчивым взглядом, заметно расслабился.
— Давай вина, — ответил он.
Финдекано вышел и спустя некоторое время вернулся с бутылкой сидра.
— Недавно приготовили из прошлогоднего урожая, — пояснил он, расставляя на низком круглом деревянном столике тарелки с сыром и запеченными овощами.
Устроившись в кресле напротив, он разлил напиток по бокалам.
— Ну что, торон, рассказывай, как твои дела.
Майтимо вздохнул и, сжав пальцы в кулак, заговорил.
В распахнутые окна врывался воздух, пропитанный ароматами хвои и влажной после прошедшего дождя земли. В голове непрестанно крутился вопрос, как помочь другу, хотя бы попытаться, но идеи не спешили озарить разум. Финдекано невпопад хмурился, время от времени вставал и принимался ходить по комнате. Наконец, он решил начать с самого простого — с прогулки.
«А там поглядим, как пойдет», — решил он.
С предложением отправиться с утра пораньше Майтимо согласился, и Нолофинвион украдкой облегченно вздохнул.
За ночь снова прошел легкий дождь, однако к утру облака рассеялись. Сразу после завтрака оба кузена отправились на конюшню и вывели лошадей. Верных было решено не брать.
— Вокруг и без того полно моих дозорных, — пояснил хозяин Ломинорэ. — Давай отправимся вдвоем, как в Амане?
Майтимо погладил своего коня по шее, поднял на друга взгляд, и впервые с самого момента приезда в глазах его появился намек на улыбку. Который, впрочем, почти сразу испарился, как туман поутру.
— Давай, — легко согласился он.
Они вскочили в седла, и стражи поспешили распахнуть ворота. Всадники выехали на простор, и Финдекано с удовольствием вдохнул полной грудью свежий, пряный воздух.
— Забирай вон к той рощице, — указал он, пуская коня рысью. — Там, в паре лиг, есть одно замечательное местечко.
— Какое? — полюбопытствовал друг.
Однако Нолофинвион в ответ лишь покачал головой и загадочно улыбнулся:
— Увидишь.
Идея, робко постучавшаяся всего четверть часа назад, теперь оформилась и казалась весьма удачной.
«Во всяком случае, попробовать стоит», — решил Финдекано.
Они ехали, и он то и дело указывал другу на летающих в кронах деревьев птиц, на зеленеющие травы и пестрые цветы. Клевер, зверобой, лапчатка, донник стелились под ноги пестрым душистым ковром. Младший брат то и дело напоминал о поездках юности, и Майтимо все чаще отвечал с легкими нотками грусти в голосе.
Наконец, широкие поля остались позади, и они въехали в зону густого подлеска. Над головами раскинули пышные кроны сосен.
— Должно быть, твоей невесте тут и правда понравится, — заметил Маэдрос.
Нолофинвион улыбнулся:
— Надеюсь. А Химринг не такой?
— Нет, — уверенно покачал головой Фэанарион. — Он более суровый. Но я его люблю.
— Разумеется, — кивнул Финьо.
— А все-таки, куда ты меня везешь?
— А ты еще не догадался? Где же твоя проницательность?
Лорд Ломинорэ глянул на кузена с веселым вызовом, и тот, остановив коня, огляделся. Пейзаж вокруг как будто не изменился: все так же жужжали пчелы, обещая скорый обильный урожай меда, по-прежнему шелестела над головами листва. Однако ветер доносил совсем иные звуки, которых до сих пор не было.
— Шум водопада! — догадался Майтимо.
— Именно! — рассмеялся Финдекано и пустил коня быстрее.