— Лехтэ? — он вопросительно посмотрел на супругу.
— Все хорошо, любимый?
— Теперь да, — он обнял жену и тихо произнес: — Прости.
— Что произошло, Курво? — спросила она, когда муж перестал покрывать поцелуями ее лицо.
— Не стоит говорить об этом, — ответил Искусник. — Я постараюсь впредь держать себя в руках.
— Это твоя клятва, да?
Куруфин кивнул и, отвернувшись, долгое время смотрел в окно.
«Наконец свершилось!» — подумала Артанис, почти вбегая в комнату.
Конечно, из-за подлости и коварства Мелиан событию, которого они с возлюбленным так ждали, предстояло совершится гораздо позже предполагаемого в начале, однако теперь она не сомневалась в том, что оно произойдет.
Дева на мгновение представила, что из-за злых чар все оставшееся время до конца Арды она могла бы прожить одна, без Келеборна рядом, и фэа ее вздрогнула, а сердце обдало волной страха. Если бы ее мельдо тогда не устоял, или им бы не удалось очистить его роа от следов тьмы, то…
Галадриэль тряхнула головой, отгоняя непрошеные образы, и подумала о том, что произойдет завтра. Воображение сразу нарисовало яркие картины, почти столь же красивые, как те, что они видели на недавней свадьбе Финдекано, а на сердце стало легко. Конечно, следовало еще о многом позаботиться, но все это время, пока они ждали в Минас Тирит исцеления, она не сидела без дела. Собственное белоснежное платье, а так же рубашка и котта для Келеборна были готовы.
Она достала свой украшенный тончайшими кружевами и изящной вышивкой наряд и некоторое время любовалась им. Затем взяла серо-серебряные одежды для жениха и поспешила к нему.
Во дворе Минас Тирит становилось все оживленнее, в окна то и дело долетал смех и песни. Верные взялись за украшение крепости с неподдельным энтузиазмом, и не прошло и пары часов, как всюду стали виднеться цветы, гирлянды и ленты. Воины с самыми серьезными лицами начищали оружие, и Галадриэль подумала, что праздник, в самом деле, выйдет замечательный.
Она толкнула дверь в покои Келеборна и застала его разглядывающим широкий нарядный пояс.
— Тебе, — сказала она просто, протягивая одежды.
Любимый оставил свое занятие и, приняв дар, стал со все растущим восхищением рассматривать узор в виде листвы и деревьев.
— Благодарю тебя, родная, — наконец сказал он. — Они прекрасны.
— Скажи мне кто-нибудь еще сто лет назад, что я буду этим всем заниматься — ни за что бы не поверила, — призналась Галадриэль. — А теперь я шила этот наряд с большим удовольствием.
— Охотно верю, — светло улыбнулся синда. — Но ведь время не стоит на месте, и мы меняемся вместе с ним. И кто сказал, что мы, обретая новые увлечения, должны непременно отказываться от старых? Наша жизнь становится не беднее и ничуть не хуже прежней, но, наоборот, полнее и ярче.
Они смотрели друг другу в глаза, и взоры их одинаково ярко сияли, полные любви и надежды.
— Спасибо тебе, — прошептала она, и он, кивнув в ответ, привлек ее к себе.
Они стояли и смотрели на постепенно темнеющее небо, а фэар их о чем-то шептали, переговариваясь. Быть может, делились планами?
Ладья Ариэн скрылась где-то во владениях вала Намо, а Индис, тяжело вздохнув, отошла от окна и направилась в покои сына.
— Аммэ, что случилось? — спросил он, перехватив ее взгляд.
— Все хорошо, мой родной, — поспешила успокоить его ваниэ. — Просто мне пора. Я пришла попрощаться.
— Решила вернуться в Валмар? — зачем-то уточнил Арафинвэ.
— Нет. Ты же знаешь, куда я хочу попасть и почему, — спокойно ответила Индис.
Убедившись, что мать не передумала, Нолдоран кивнул и, обняв ее, сообщил:
— Я велю подготовить все к завтрашнему утру.
— Не стоит, Арьо, — ответила она. — Я отправляюсь сейчас. Одна. Это не обсуждается.
— Но…
— Мне нечего опасаться в Благом краю. Валар не допустили бы появления зла. Нет, йондо, не уговаривай.
Индис порывисто обняла сына и, резко развернувшись, покинула его покои, а затем и дворец.
У фонтана, как и было велено ранее, ее ожидал оседланный жеребец и двое спутников-ваниар, с которыми она намеревалась проделать часть пути до северных земель.
Мерный перестук копыт разнесся по пустым улицам Тириона, и лишь эхо проводило ту, что некогда была его королевой.
Дни сменялись днями, и наконец, настало время прощаться:
— Дальше я поеду одна.
— Но госпожа! Мы не оставим…
— Нет. Но вы можете подождать меня. Через три дня я вернусь.
— Хорошо. Ваше слово для нас закон, — ответил один из ее спутников и, проводив Индис взглядом, начал выбирать пригодное для временного лагеря место.
Ваниэ ехала в странной, немного гнетущей тишине. Не было слышно пения птиц, и даже листва не шелестела, и сам воздух замер, сделавшись немного липким.
Лишь изредка до ее ушей доносился странный металлический звук, становившийся все громче.
Когда показались башни Форменоссэ, Индис спрыгнула с коня и приказала жеребцу не следовать за ней. Тяжелая створка кованных ворот, держалась на одной петле и мерно покачивалась, задевая порой кладку стены, вторая же лежала на земле среди осколков камней.
— Столько лет прошло, а металл не сгнил. Действительно, мастером был твой старший сын, мельдо, — проговорила она тихо, переступая невидимую границу.
/ — Индис! Ты приехала? Зачем?
— Финвэ?!
— Разве ты не знаешь, как мне хорошо без тебя?
— Что ты говоришь? Как вообще это возможно? Ты жив?
— А ты сомневалась? /
Воздух сделался тяжелым. Она с усилием проталкивала его в легкие, но старалась не отставать от мужа, уверенно идущего чуть впереди по ухоженным дорожкам крепости, среди клумб с цветами и статуй.
«Но я же видела сквозь ворота, что ничего подобного здесь нет и не было! Или я не права… Что происходит? Почему Финвэ не вернулся в Тирион?»
/ — Потому что он в Чертогах Намо! — раздалось у нее в голове. — Ты так хотела увидеть мужа, так стань же ближе к нему! Всего один шаг, смелее! /
Призрачный Финвэ стоял перед Индис, и она лишь сейчас поняла, как же сильно ошиблась. Морок начал таять, оставив ваниэ среди каменных обломков и засохших деревьев, среди которых был один небольшой, но по-настоящему зеленый холмик.
Индис бросилась к нему, как к своему спасению, стараясь не слышать злой хохот, эхом разнесшийся по крепости. Она ничего не видела, кроме конечной цели, до которой оставалось уже несколько шагов. Не заметила королева и засохшего корня, коварно подвернувшегося ей под ногу.
Зеленая трава мягко спружинила, принимая Индис, и та поняла, что нашла мужа.
Могилу Финвэ древнее зло обходило стороной.
— Мельдо… родной мой.
/ — Я здесь, а не там/, — вновь раздалось рядом.
— Нет! Ты лжец! Не подходи ко мне! — вскричала Индис.
Тень приблизилась, но ступить на зеленую траву не решалась, придумав иной способ.
/ — Я жду. Иди же ко мне, коли приехала/, — донесся до нее голос мужа. Морок протянул руку, из которой выстрелила клейкая нить.
Ваниэ пронзительно закричала, пытаясь содрать с себя паутину, которой становилось все больше.
Страх леденил кровь, заставляя сердце бешено и болезненно колотиться.
/ — Иди ко мне! Ты же моя! Моя!!! — кричал дрожащий морок, являя Индис свою истинную омерзительную паучью сущность.
Жвалы клацнули в опасной близости, но, казалось, не причинили вреда. Однако нис побледнела и, прижав руку к груди, начала оседать на землю. В глазах потемнело, а боль разлилась по всему телу.
— Финвэ, — прошептала она, лежа на его могиле и делая шаг навстречу Намо.
Паучиха растерянно глядела на неудавшийся ужин, но ступить на живую траву не решалась. Издав нечто похожее на вздох, она поспешила убраться в логово, надеясь, что дождется своего часа и сможет отведать сочного эльфийского мяса.
Размышляя о собственных неудачах (сначала явилась та, что носила на руке метку пламенных, а, значит, приближаться к ней было опасно, то теперь эта спряталась на недоступном холмике), порождение Унголианты не услышало легкого треска, предшествовавшего падению большого камня со стены башни, где когда-то жил Нолдоран. Омерзительный хруст разнесся по двору, и в тот же миг свежий ветер влетел в Форменоссэ, выдувая затхлость и тлен, что так любила паучиха.