Дочь Глорфинделя присела и, взяв щепоть песку, просеяла, потерев меж пальцев.
— Это результат разрушения твердой породы, — наконец объявила она. — Еще одно искажение. Или так было задумано Единым?
— Кто знает, — отозвалась Итариллэ, одновременно присматриваясь к выступающим на поверхность жилам. — Однако нельзя все списывать на происки Врага, иначе мир, созданный и спетый однажды, был бы слишком однообразен и скучен. Вряд ли Эру желал его видеть таким.
Ненуэль набрала новых проб, и путешественники продолжили путь, который скоро привел их к подножию гор и небольшую долину, где и было решено пообедать. Глорфиндель свистом подозвал лошадей, пасшихся неподалеку, те прибежали, а эльдар тем временем развели костер и стали кипятить воду для ароматного травяного напитка. Итариллэ достала захваченные из дома фрукты, сыр, орехи и ломти вяленого мяса.
— Лорд Эктелион, сыграете нам? — спросила вдруг дочь Турукано, и Ненуэль вздрогнула. В памяти ее мгновенно всплыл праздник по случаю окончания строительства Ондолиндэ и тот мотив, что слышен был только ей одной. Фэа вновь, как тогда, полетела куда-то, будто снова слышала чей-то неведомый зов, а лорд Дома Фонтанов, неуловимо поникнув, покачал головой, и на лице его отразилась грусть.
— Нет, я не захватил с собой в этот раз флейты, — ответил он и, подняв взгляд, пристально посмотрел в лицо Ненуэль.
«Будто хочет в нем что-то найти», — подумала она.
Глорфиндель поглядел внимательно сначала на друга, затем на дочь, и чуть заметно с печалью покачал головой.
Мысль появлялась и тут же исчезала. Пламя фэа уже не могло уничтожать омерзительные путы, что не позволяли даже представить что-либо, кроме окружавшей липкой отвратительной серости. Душа Мастера продолжала сопротивляться, но все больше проваливалась в бесконечный тоннель отражений, пока не очутилась по ту сторону «зеркала». Во всяком случае Фэанаро именно так назвал то место, куда его заточил Намо.
Все изменилось, когда он впервые ощутил знакомое тепло, словно кто-то очень близкий обнял его, если бы такое было возможно.
— Аммэ, неужели это ты? — тихо пронеслась мысль и, в отличии от остальных, не исчезла — Мастер обрел способность рассуждать, рассчитывать, вычислять. И никто из слуг Намо, ни даже сам Владыка не знали, что помогла ему кровь матери, упавшая на зачарованный валой гобелен.
Фэа старшего сына Финвэ оживала с каждым днем, силясь познать окружавший ее мир. Мастер понял, что там царили иные законы, и если он мог точно сказать, движется или же нет, то был совершенно не в состоянии определить место своего расположения. И наоборот, чем точнее понимал, где обитает его фэа, тем меньше мог сказать о скорости своего перемещения в этом странном пространстве.
Чтобы понять и принять такое положение вещей, Фэанаро потребовалось время, которое вело себя весьма непредсказуемо. Финвиону ничего не оставалось, как составить и попробовать решить одно занятное уравнение. Как ему показалось, именно оно готово было дать ответы на все интересовавшие его вопросы. Однако те так и не были найдены. Одни допущения сменяли другие, но не привели к искомому. Мастеру не хватало чего-то. Какой-то скрытый компонент не позволял фэа пробить стены, разорвав нити созданного Намо мира.
Когда решение в очередной раз почти ускользнуло от него, жаркое пламя буквально сожгло путы, обнажив истинную суть изнанки Эа.
— Как же все просто! — воскликнул Фэанаро, восхитившись гениальности Эру. — Ответ всегда был предо мной, но я его не видел… зачем, зачем я пытался описать, построить схемы того, что есть в каждом из нас, в том, что основа всего!
Воспрянувшая душа воспарила, сжигая оставшиеся нити пламенем своей любви. К жене, детям, отцу и матери. Подобно ярчайшей вспышке, Финвион пронесся по Чертогам, согрев своими чувствами отца и, поняв наконец суть, ласково прикоснулся к фэа Нерданэли, убедив ее открыть глаза.
Создав идеальную, как он считал, ловушку, Намо сам стал ее заложником, ведь всегда есть вероятность, как сказал бы Мастер, не равная нулю, что фэа может находиться в любой точке Эа. Так почему бы ей не быть рядом с любимой.
Клонящаяся к горизонту ладья Ариэн спешила на запад и уже успела расцветить небо в небывалые, роскошные золотые тона, хотя до заката еще оставалось достаточно времени.
— Госпожа Армидель еще не пришла с поля? — спросил Финдекано у одного из стражей на воротах.
Тот отрицательно покачала головой:
— Нет, мой лорд.
— Отлично.
Нолофинвион улыбнулся — на осуществление его плана имелось время. Пока любимая помогает девам из верных пропалывать овощи и петь растениям, чтобы потом получить богатый урожай, он успеет испечь пирог с малиной на ужин. Поблагодарив воина, он быстрым шагом пересек двор и прошел на кухню.
Ягоды были набраны еще накануне — несколько принесенных из ближайшего малинника корзин стояли в кладовой и дразнили одним своим видом. Собственно говоря, как раз тогда у него и возникла идея порадовать жену, а заодно устроить им обоим приятный вечер.
Он разжег печь и принялся за дело. Повара Ломинорэ, уже привыкшие к его визитам, не мешали лорду, лишь время от времени старались положить поближе то, что ему может в ближайшее время понадобиться.
Финдекано взбил тесто, подготовил малину и выстлал дно специальной глубокой миски особыми листьями. Они почти не меняли вкус блюда, однако после позволяли легко вынуть его из формы. Вылив внутрь тесто, Фингон разровнял его, щедро добавил в начинку ягод и поставил в печь. Теперь можно было подумать и о напитке.
Открыв один из шкафов, он оглядел полки, на которых стояли баночки с цветами, смородиновым листом, баданом, душицей, чабрецом, мятой. Выбор был сложный — каждая из трав давала свой вкус, необыкновенный и ни на что не похожий. Прикрыв глаза, Финдекано представил, как вместе с Армидель, сидя в саду на расстеленном одеяле, будет отдыхать, разговаривать о том, что произошло за день, и понял, что лучшим выбором на сегодня станет чабрец, медуница и липовый цвет.
Пирог постепенно подрумянивался в печи, напиток заваривался, и Финдекано, выбежав из кухни, поднялся в покои. Захватив корзину и покрывало, спустился обратно и отобрал для ужина фруктов и сыра.
— Мой лорд, все готово, — позвал один из поваров.
— Благодарю вас! — ответил тот и вынул из печи румяный, ароматный пирог.
Перелив напиток в специальный кувшин, он добавил к нему две кружки и накрыл корзину. Теперь стоило дождаться жену.
Поднявшись в гостиную, он сел на подоконник и принялся смотреть в даль. Туда, где за границей крепостной стены виднелись распаханные поля, уже украсившиеся всходами. Осенью урожай соберут, заготовят варений, засолят, засушат и уберут в кладовые.
Нолофинвион улыбнулся, вспомнив, как хлопотала Армидель в предыдущие годы, и глаза его зажглись любовью.
— Мелиссе! — воскликнул он, увидев на тропинке, бегущей через поля, группу дев, и среди них фигуру жены.
Соскочив с подоконника, он спустился вниз и вышел во двор. Любимая, завидев его, побежала навстречу, а Финдекано обнял ее и, склонившись, поцеловал.
— Здравствуй, родная, — прошептал он, любуясь блеском ее ясных глаз, уже немного уставших к вечеру. — Ну, как дела?
Армидель принялась рассказывать, а муж внимательно слушал, а после предложил:
— Как ты смотришь на то, чтобы поужинать в саду? У меня уже все готово.
Глаза ее загорелись:
— С удовольствием! Я сейчас, только приведу себя в порядок!
— Жду тебя, — улыбнулся он и проводил ее взглядом.
Между тем, у него оставалось время на то, чтобы все подготовить. Забрав корзину и одеяло, он выбрал самый красивый и уютный уголок сада, укрытый от посторонних глаз кустами гортензии и глицинии. Расстелив покрывало на траве, положил сверху несколько подушек и поставил в центр корзину.
Сверху раскинулись ветви яблонь, уже украсившиеся плодами, которым, впрочем, еще предстояло вырасти и созреть.
Окинув получившуюся картину довольным взглядом, Финдекано кивнул сам себе и вернулся в донжон. Послышались торопливые шаги, и по лестнице сбежала сияющая предвкушением Армидель.