Он проводил Армидель в спальню и помог ей лечь на кровать, а сам отправился в крыло верных. Найти целительницу не составило труда. Собрав все необходимое, она отправилась к леди, а ее муж решил заглянуть на кухню.
«Вдруг мелиссэ захочет перекусить или попить?»
Впрочем, лембаса не нашлось, однако были яблоки, ароматный свежий хлеб и сок. Взяв всего понемногу, он вернулся в покои и, поставив поднос на тумбочку, сел на кровать и обнял Армидель за плечи. Жена пристроила голову у него на груди.
— Не думал я, когда был юн, что мой ребенок появится вдалеке от Амана, — признался он, задумчиво глядя в окно. — Мир виделся таким надежным и неизменным, и мне казалось, что так будет всегда.
На небо взошла ладья Тилиона, посеребрив кусты и деревья сада. Целительница хлопотала у камина, готовя из трав какой-то отвар. Принюхавшись, Фингон различил нотки крапивы, тысячелистника и пастушьей сумки.
— Спой мне, — попросила жена.
Их пальцы переплелись, и Финдекано вдруг всей душой захотелось, чтобы малыш, готовый появиться на свет, почувствовал, как сильно отец его любит.
— О чем? — спросил он у Армидель.
— Не знаю. Спой, что сам захочешь. Что сердце подскажет.
— Как пожелаешь, родная.
Прикрыв глаза, он прислушался к голосу фэа. В памяти всплыли картины родного дома, и вот из самого сердца полились слова. Аман. Золотое и Серебряное Древа, счастье и юность. Красота. Он пел, и звуки, словно тонкие ручейки, сливались, образуя звенящие реки, и уплывали в даль. Куда-то за горизонт. Армидель слушала, и можно было подумать, что она тоже видит эти удивительные картины, сама находится там. Рука об руку с мельдо.
«Быть может, однажды мы еще пройдемся вдвоем родными полями, и я покажу любимой места, где я вырос», — мечтал Финдекано.
Жена сильнее сжала его руку, роа ее напряглось, и повитуха, приблизившись, сказала ей что-то. Он не расслышал, что именно. Волнение приливной волной поднялось в груди. Хотелось сделать хоть что-нибудь, помочь, поддержать. Но в его силах было только быть рядом и продолжать тихонечко петь.
Притихли ночные птицы, деревья умолкли, словно погрузившись в сон. На восточном крае неба постепенно начинала разгораться заря, когда наконец взволнованный молодой отец услышал первый громкий крик.
— Йондо! — воскликнул он, вскакивая и порываясь бежать.
— Да, это мальчик, — подтвердила целительница. — Поздравляю вас, лорд.
Она омыла ребенка и, вручив его отцу, занялась госпожой. Прошло еще немного времени, и вот уже она, распрощавшись, покинула покои, и отправилась к себе. Армидель лежала и с улыбкой глядела на мужа и сына. Финдекано все смотрел на личико малыша, на темный пушок волос на макушке. Он вглядывался в черты сына столь внимательно, словно стремился увидеть его судьбу.
— Теперь нам стоит подумать над именем, — проговорила Армидель.
Фингон поднял взгляд и, улыбнувшись широко, прошептал:
— Я люблю тебя, мелиссэ.
Присев осторожно на край кровати, он наклонился и поцеловал жену:
— Благодарю тебя.
Она потянулась к столику и взяла ароматный хлебец, а муж, вновь поднявшись, стал ходить по комнате, по-прежнему держа сына на руках.
— Не знаю, правильно ли это, — заговорил он наконец, — но я уже думал над именем.
— Вот как? — удивилась дочь Кирдана.
— Именно. И, кажется, я знаю, как назову его.
Любимая вопросительно подняла брови, и он, вздохнув глубоко, ответил:
— Эрейнион.
— «Потомок королей»?
— Да. Ведь это же правда.
— Ну… по сути, да. Твой отец — Нолдоран. А еще есть Финвэ.
— Не только они. Твой отец тоже Владыка.
— Но не король.
Сын Нолофинвэ пожал плечами:
— Мы оба знаем, что это лишь формальность, дань гордыне Тингола. По сути же он полноправный король фалатрим.
Армидель весело фыркнула:
— С этим я спорить не буду.
— Еще бы. Но даже не это самое главное.
— А что же? — полюбопытствовала она.
— То, что это имя звучит практически одинаково на обоих языках — и на квенья, и на синдрине. Его не нужно будет переводить, как мое. Он будет только Эрейнион.
Одно бесконечно долгое мгновение в покоях висела хрустальная, звенящая тишина, а после Армидель рассмеялась:
— Вот это, безусловно, неоспоримый аргумент. Я согласна. В самом деле, Эрейнион — замечательное имя.
— Спасибо, мелиссэ, — откликнулся Финдекано и, наклонившись, вновь поцеловал любимую.
В письме Нолдорану, полетевшему в Хисиломэ спустя пол часа, он сообщил, что малыш родился и назван Эрейнионом. Фингон также пригласил отца приехать погостить.
«Мы ждем тебя», — добавил он в конце свитка.
Пищащие комочки со всех сторон обступили трех нолдор, сидящих на корточках возле их матери.
— Ну хороши же, Турко? — в очередной раз произнес Питьо. Тот согласно кивнул, внимательно изучая поведение малышей. Щенки ползали, игрались, сосали мать, а некоторые отправлялись в свои первые, недалекие странствия, изучая окружавший их диковинный мир.
— Какого себе возьмешь? — улыбаясь, спросил Тэльво.
— Я? — зачем-то уточнил Келегорм.
Брат кивнул.
— Да мне не нужен. У нас отличная охотничья свора.
— Ну, а себе? Друга, а не только напарника, — пояснил Питьо.
— Нет, — твердо произнес Турко. — Другого не будет.
Амбаруссар переглянулись, вздохнули, но спорить с Охотником не стали.
Вдоволь насмотревшись на щенков, Келегорм поднялся и внимательно поглядел на близнецов.
— Помнится, при встрече вы что-то говорили про визит к авари, — начал он.
— Да, — кивнул головой Амрод.
— Тут недалеко, — поддержал брата Тэльво. — Можем отправиться после обеда. Все равно заночевать предстоит в их поселении, если мы не желаем их обидеть.
— А мы, как ты понимаешь, не желаем, — подвел итог старший из близнецов.
Тьелкормо кивнул, неотрывно глядя на одного щенка — он крайне походил на Хуана. Те же повадки, окрас, выражение моськи. Размер только отличался, но в данном случае ничто из выше перечисленного не имело значения — Келегорм твердо решил более не обзаводиться собственным псом.
В негустой лес, что находился во владениях Амбаруссар, но был признан ими, как земли авари, братья прибыли, когда ладья Ариэн начала свой путь на запад.
Лесные эльфы радушно встретили нолдор, но в этот раз сразу же после приветствий сообщили лордам, что имеют важные вести, принесенные зверями да птицами. Не привыкшие спешить, авари то и дело останавливались, приглядываясь, присматриваясь, прислушиваясь. Нолдор же желали действовать, особенно непривычный к таким визитам Тьелко. Ему было откровенно скучно, хотя Амбаруссар мило беседовали, смеялись, интересовались делами у знакомых им эльфов. Турко успел уже десять раз пожалеть, что не остался если не в Химладе, то хотя бы в Амон Эреб, когда его чуткие уши уловили всего одну фразу: «А с ней был серый пес. Невиданных размеров!» И говоривший достаточно точно показал рукой высоту в холке Хуана.
Келегорм практически одним прыжком оказался рядом и, не забыв улыбнуться, произнес:
— Поподробнее, пожалуйста.
Аваро удивился, но, поборов внезапный испуг, вызванный неожиданным появлением нолдо, начал рассказ. О путях, коими шел эльф, он слушал вполуха, отметив лишь, что тот забрался достаточно далеко на север, к границам, а, может, и на территорию Химлада. В любом случае, важным было то, что говоривший видел нис, странствовавшую в одиночку, в сопровождении лишь огромного пса, крайне похожего на Хуана.
«Выходит, он променял меня на какую-то красотку», — с досадой подумал Турко.
— … и насколько я понял, именно этот волкодав помешал деве перейти реку и оказаться в лесу, где обитает мрачный кузнец.
— В Нан Элмот?
— Вроде так вы зовете его, — согласился, подумав, аваро и добавил: — Плохое место, злое. Нехорошее колдовство когда-то там вершилось, и его отголоски до сих пор опасны. Оттого и не стоит ни гулять там, ни знаться с кузнецом.
— Опиши деву, — попросил Келегорм, пытаясь понять, отчего Хуан предпочел общество той незнакомки.