— Пора, — подтвердил Келеборн, нахмурившись. — Но так ли уж необходимо направляться сразу туда?
— Что ты имеешь в виду? — удивилась жена.
Муж не ответил. Легко вскочив на ноги, он протянул руку:
— Дай твой браслет.
Нолдиэ просияла, поняв, что он собирается сделать. В самом деле, за волнением она совершенно забыла об этом важном деле. Недели, проведенные на острове посреди Сириона, были до краев напоены счастьем, так что возвращаться в реальный мир с его горестями и бедами немножко не хотелось.
Галадриэль сняла браслет и протянула мужу. Он взял его и, поблагодарив кивком, направился к реке. Вода тихонько поблескивала, словно нежилась в лучах Анара, и тьма здесь и сейчас казалась невозможно далекой.
Присев на корточки, Келеборн коснулся ладонью поверхности воды и закрыл глаза. С уст его сорвались первые тихие слова Песни, и его супруга в который раз невольно отметила, какой же красивый голос у ее мельдо.
Отделанная серебром голубая куртка подчеркивала достоинства фигуры. Волосы свободно рассыпались по плечам, а лицо словно светилось изнутри. Все это, и еще нечто, идущее из глубины существа Келеборна, заставляло сердце Галадриэль восторженно трепетать.
Почувствовав ее взгляд, он обернулся и улыбнулся ей.
Слова Песни зазвучали громче. Сирион заискрился, и нолдиэ на миг показалось, будто золотой браслет пошел легкой рябью. Одно мгновение, и все смолкло. Повисла густая, всеобъемлющая тишина. Галадриэль тряхнула головой, и, словно в ответ на это движение Келеборн вновь вскочил. Подойдя к жене, он поцеловал ее, и та ласково обняла его за плечи:
— Так что ты имел в виду насчет маршрута?
Синда улыбнулся и провел рукой по волосам супруги:
— Всего лишь хотел предложить навестить Маблунга.
— А… — начала было дочь Арафинвэ и смолкла.
Ее муж протянул браслет и выразительно указал на него взглядом.
— Да, в самом деле, — согласилась она, поняв, что любимый имеет в виду. — Мы очень давно не видели наших товарищей.
— Тогда собираемся!
Он еще раз коснулся губами щеки любимой и принялся укладывать вещи в сумку. Галадриэль ему помогала, и спустя час они вывели из зарослей лодочку. Ту самую, на которой приплыли. Нолдиэ сидела на корме и неотрывно смотрела на удалявшийся островок.
— Наверное, это самое волшебное место в Дориате, — наконец сказала она.
— Согласен с тобой. И мы еще непременно вернемся сюда.
— Приложим все силы!
Спрятав челнок на противоположном берегу в зарослях, они надели сумки на плечи и, взявшись за руки, пустились бегом.
Ветер свистел в ушах, мелькали деревья, цветущие кустарники, заросли камыша. Путь был не близок — предстояло миновать лес Хирилорн, а затем Нельдорет.
Дни сменялись днями. Анар и Исиль не единожды приходили на смену друг другу. По вечерам двое путешественников останавливались, разбивали лагерь, и тогда Келеборн отправлялся на охоту. Галадриэль обычно занималась обустройством, собирала окрест обильно росшие ягоды. К тому моменту, когда в их походном котелке начинала булькать вода, появлялся супруг.
— Долгий у нас получился путь, — заметила как-то она, сидя у костра и глядя на огонь.
Синда поднял взгляд и лукаво прищурился. Галадриэль в ответ насмешливо фыркнула, а после в голос рассмеялась. Прозрачно-серые глаза Келеборна манили, и голова ее немного кружилась. Протянув руку, она погладила его волосы, и тогда муж, придвинувшись ближе, обнял ее. Дочь Арафинвэ довольно вздохнула и устроила голову у него на плече.
Над их головами мерцали звезды, совершенно такие же, как в начале мира.
— Хотела бы я, — сказала вдруг она, — чтобы у нас был ребенок. Дочка, похожая на тебя. Но это пока невозможно.
Келеборн вздохнул:
— Я тоже очень хочу, мелиссэ, но вокруг слишком много Тьмы. Мы не можем привести в такой мир дитя.
— Нет. Но я надеюсь, что Белерианд однажды изменится. Хоть немного. Настолько, чтобы решиться.
Муж протянул свободную руку, и пальцы их переплелись. Жена подняла взгляд и несколько долгих минут любовалась лицом, фигурой любимого. Он чуть наклонился, и она подалась вперед, обняв его за шею и прижав к себе.
Вокруг колыхались высокие травы, принявшие их в свои объятия и оказавшиеся такими ласковыми и мягкими. Небо чуть качнулось, и сердца забились в унисон. Два голоса, два стона слились в один, и обоим показалось, что в мире не существует больше ничего, кроме их любви и счастья.
Когда просветлело небо, Галадриэль и Келеборн проснулись. Вставать не хотелось, но их ждала дорога. Еще немного полюбовавшись светом дорогих серых глаз, жена наклонилась, поцеловала мужа и первая вскочила. Синда присоединился к ней и начал складывать вещи.
Тропа уводила их все дальше, вперед и вперед. Спустя еще несколько дней они прибежали на одну из пограничных застав.
Маблунг вышел им навстречу и распахнул объятия. В лагере их, казалось, ждали. Последовали радостные возгласы, разговоры, а после почти что пир. И только к вечеру, когда часть воинов, свободная от несения дозора, легла спать, военачальник Дориата спросил у прибывших:
— Так что за дело вас привело?
Языки пламени бросали отблески на лица, делая темноту вокруг еще гуще. Келеборн встал и молча сделал приглашающий жест. Галадриэль и Маблунг последовали за ним. Когда лагерь остался позади, а буки, словно верные стражи, окружили их со всех сторон, родич Тингола протянул руку к жене и взял ее браслет.
— Возьми, — заговорил он тихо. — И убедись сам. Тот, кто наложил на меня заклятие, и тот, кто создал Завесу, суть одно и то же существо.
Маблунг вздрогнул, но взял украшение, сжав его в ладони. Прикрыв глаза, он снял аванирэ и распахнул осанвэ. Нолдорские кольца, что носили его друзья, защищали его сознание, пока он сосредоточенно вникал в рисунок узоров и заклятий.
— Да, это так, — сказал наконец пограничник, сам с трудом веря собственным словам. — Но как же…
— Не знаю, как, — признался Келеборн. — Но это факт. Сирион в любой момент подтвердит тебе, если ты попросишь.
— Он может быть свидетелем? — оживился Маблунг.
— Да, — подтвердила Галадриэль и надела браслет на руку. — Воды реки хранят то же самое, что и мое украшение.
— Это хорошо, поскольку вы нас скоро покинете, а мне еще предстоит убедить остальных.
— А пока что… давайте отдыхать. Нам всем необходимо еще раз хорошенько все обдумать.
— Согласен.
Они еще постояли, слушая, как поют ночные птицы, и вернулись в лагерь. Келеборн и Галадриэль легли рядом на одно ложе, обнявшись и согревая друг друга. Тенями скользили меж деревьев стражи. Будущее немного пугало, но все же не слишком сильно. Ровно настолько, чтобы, отринув сомнения, отправиться на бой с тьмой.
— Проходи, — приветливо проговорила Нерданэль, откладывая инструмент.
С тех пор, как она смогла вновь ощущать фэа своего супруга, желание жить и творить вернулось, равно как и надежда, что однажды она сможет снова обнять любимого. Отчего-то она была абсолютно уверена, что ждать до конца дней Арды ей не придется. Все чаще ей снился странный, но добрый сон, словно ее внук за руку ведет своего деда, а за ними следуют многие нолдор, чьи души ныне обитают в Чертогах.
— Анайрэ, ты чего замерла? Проходи. Или случилось что? — уже обеспокоенно добавила она.
— У Финдекано родился сын! — выпалила нолдиэ.
— Поздравляю! — искренне обрадовалась Нерданэль. — Выходит, не зря он покинул Аман, раз встретил свою любимую на тех берегах.
— Да. Выходит.
— Что-то не так? — прямо спросила дочь Махтана.
— Ты все равно не поймешь, — сокрушенно вздохнула Анайрэ. — Мне безмерно тяжело говорить с мужем так, на расстоянии, по палантиру.
— Но он хотя бы жив! И, как я понимаю, вы помирились…
— Мы и не ссорились, — резко оборвала ее жена Нолофинвэ. — Просто я… сама же знаешь.
— Раз он решил поделиться с тобой радостью, значит, ты ему дорога. Пойми, Ноло не стал бы просто так использовать камень, — рассуждала Нерданэль.