— Я с тобой, брат. Всегда.
— Знаю. Чувствую. И тогда чувствовал…
— Что?! Ты правда верил, что я… что мы… когда ты там страдал?
— Не верил, Лаурэ, знал. Знал, что ты позаботишься о нолдор, что пошли за отцом, и о братьях, что не дашь Врагу разгромить нас и… сломаться мне.
— Нельо…
— Не надо ничего говорить. Просто знай об этом. И… я решил завтра передать Нолофинвэ это, — Майтимо открыл ящик стола и извлек простой, без украшений кинжал.
— Нож деда?
— Да. Тот самый, что был с ним тогда в Форменоссэ, когда он преградил путь Моринготто. Пусть станет символом нашей общей борьбы.
Макалаурэ молча кивнул, соглашаясь.
***
Утро следующего дня наступило быстро. Анар был скрыт облаками, а потому и рассвет был немного тусклым, и алые оттенки преобладали над привычными золотыми.
Нельяфинвэ облачился в нарядные, но строгие одежды, прибрав отросшие волосы простым медным венцом. В последнее время по понятным причинам он не заплетал кос, а на предложения братьев помочь всегда отвечал отказом.
Нолофинвэ мало спал в ту ночь — странное беспокойство не давало ему смежить веки. Сам он был готов принести присягу Майтимо, но как отреагируют пошедшие за ним? Не случилось бы беды.
Не добавил ему спокойствия и средний сын, заявивший, что ни при каких условиях не станет подчиняться убийцам. Мгновенно вышедший из себя Финдекано тут же напомнил, что и на его руках есть кровь эльдар. И совершенно неожиданным стало ответное признание:
— На моих тоже. Но я тогда тебя спасал… от стрелы того телеро!
Только прямой приказ отца разойтись смог утихомирить разошедшихся братьев. Однако сам он после услышанного долго не мог успокоиться.
Хмурое утро не улучшило настроение Нолофинвэ, и он, одевшись просто, но с символикой Дома, вышел на улицу, где ему тут же доложили, что прибыло много нолдор «из тех», но пока все спокойно.
***
— Что ты задумал? — Финдекано удалось незаметно для остальных подобраться к кузену.
— И тебе доброго дня, Финьо! Скоро узнаешь.
— Майтимо, ты невыносим!
— Ты вроде донес тогда… за что вновь благодарю.
— Прекрати уже, сколько ж можно. Я хочу знать, что должно здесь случиться.
— Исторически важное событие. Финьо, не начинай. Пожалуйста. Поверь мне, это поможет всем нам достичь общей цели.
— Доброго дня, Финдекано, — раздался рядом голос Макалаурэ. — Рад видеть тебя.
— Я тоже. Но вынужден временно проститься — мне стоит быть рядом с отцом.
— Однозначно. Ты ему можешь пригодиться.
— Что? Что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что ты его старший сын и помощник. Более ничего.
В некотором смятении нолофинвион вернулся к семье, надеясь, что ничего дурного не случится.
— Ты ему не говорил? — удивился Кано.
— Нет. Знают только братья.
— Да, пожалуй, я был прав, Финдекано может и пригодиться своему отцу… оправиться от потрясения, когда услышит.
— Ты же знаешь, что я собираюсь сказать.
— И все же…
— Пора, Лаурэ.
— Идем.
Утренние лучи, осторожно пробравшись в комнату, разбудили Лехтэ. Тирион уже просыпался, с улицы долетали отдаленные голоса.
Вскочив, нолдиэ умылась, привела себя в порядок и поспешила на кухню, откуда уже доносились восхитительные ароматы свежей выпечки. Вот плюсы того, что гостишь в доме родителей! О еде совершенно не нужно думать — тебя непременно накормят чем-нибудь вкусным.
— С добрым утром, папочка, — поздоровалась она, целуя Ильмона в щеку.
— Ясного дня, малышка, — улыбнулся в ответ тот.
Скоро пришла аммэ, и завязался разговор. Лехтэ обдумывала, каким словами выскажет Арафинвэ свою просьбу, но в конце концов мысленно махнула на все рукой. Родич он или нет? Пусть даже формально. Родич. Значит просто выскажет обычными, простыми словами, и все.
Время летело незаметно. Из комнаты вышел серый в полоску кот, остановился у ножки стола задумчиво и, посмотрев на Тэльмиэль, укоризненно мявкнул.
— Все верно, — согласилась она. — Мне пора бежать во дворец.
— Удачи, милая, — пожелали родители.
— Спасибо!
Сунув напоследок в рот еще один пирожок, она выбежала из дома. Нужную дорогу она пока не забыла, а вот блуждать внутри в поисках одного-единственного эльфа как-то не очень хотелось. В конце концов она просто послала ему осанвэ. Король удивился, но сказал, что сидит пока в кабинете и в ближайшее время уходить никуда не собирается.
«Хотя был бы рад», — добавил он совершенно неожиданно.
Лехтэ хмыкнула и прибавила шаг.
Пустынный сад встретил ее угнетающей, непривычной тишиной. Не слышно было ни смеха, ни музыки, ни пения. Деревья, впрочем, стояли уже вполне ухоженные, и как будто ничто не напоминало о долгих годах непрекращающейся зимы. Вот только эльфийский глаз замечал то тут, то там прогалины, на первый взгляд совершенно не отличающиеся от окружающего пейзажа, но она-то совершено точно знала, что на этих местах до гибели Древ росли яблони, груши и вишни.
Она вздохнула тяжело и вошла во дворец. Такие вот раны земля, залечит, конечно, еще не скоро. Вон и звери в лесах, как говорит брат, начинают заводить постепенно потомство. А сколько времени нужно дереву, чтобы вырасти? Гораздо больше!
— Доброго дня, государь, — сказала она, входя в кабинет.
Арафинвэ с видимым удовольствием оторвался от свитков:
— Рад видеть тебя. Что случилось?
Он жестом указал на удобное, мягкое кресло, и Лехтэ села, по устоявшейся в последнее время привычке вытянув ноги и скрестив их.
— Вижу, времени даром ты не теряла, — заметил он, взглядом выразительно указывая на загоревшее лицо и загрубевшие руки.
Та не стала спорить и просто кивнула.
— Мы строим корабль, — пояснила она.
— До меня доходили слухи.
— Тем лучше. Понимаешь…
И она принялась излагать идею. Арафинвэ сидел, хмуря брови, потом встал и принялся ходить, заложив руки за спину.
— Почему ты думаешь, что меня они послушают? — наконец спросил он.
— Кого, как ни тебя? — ответила Лехтэ, пожав плечами. — Ты вернулся и был прощен. Тебе скорее пойдут на встречу, чем кому-либо другому.
— Хм…
Он подошел к окну и посмотрел в сад.
— Хотел бы я, чтобы кому-нибудь удалось покинуть Аман вот так, без шума, клятв и «добрых» пожеланий вслед. Наверное, это означало бы, что еще не все потеряно и надежда есть. Для всех.
Он некоторое время молчал, вспоминая, и наконец сказал:
— Хорошо, попробую. Я попрошу Стихии не препятствовать вам и позволить телери вернуться.
— Спасибо тебе, — ответила Лехтэ просто, но от всей души.
Тут, словно почувствовав окончание разговора, вошла Эарвен и поприветствовала их обоих.
Пока возвращаться к строительству ей, Лехтэ, было рано. Осталось еще одно дело, которое, по хорошему, следовало сделать. Но это уже чуть позже. Завтра. Сейчас же надо поспешить домой, чтобы побыть с семьей, пока есть возможность, зайти в гости к Тару…
***
Нолдор собралось немало — все свободное пространство в центре поселения было занято ими. Четкого разделения на лагеря как в первые дни уже не наблюдалось, но и сказать, что невозможно определить, кто за кем пришел, было бы неправдой.
Гул голос стих, как только Нельяфинвэ вышел в центр площади и встал напротив дяди. Братья и племянник расположились полукругом чуть сзади.
— Храбрые нолдор, что не убоялись пойти ни за Фэанаро, ни за Нолофинвэ! Мы здесь, чтобы избавить мир от зла, имя которому Моринготто! Мы здесь, потому что возжелали свободы и мести! Мести за нашего короля и родича, за Финвэ! Каким бы путем ни пришли в Эндорэ, мы стоим по эту сторону моря и боле не смотрим на запад, ожидая помощи и защиты! Мы готовы сражаться за свою свободу! Мы готовы мстить за всех павших! Мы готовы строить новый мир! Кто поведет нас в бой? Кто возглавит всех пришедших на эти берега?
Когда-то Финвэ привел нолдор в Аман, они пошли за ним и посчитали своим королем. И они не ошиблись! Он мудро правил и не отступил, не убоялся одного из валар, что встал на путь тьмы. И хоть он пал от его руки, но и сам смог ранить злодея! Кому как ни потомку Финвэ вести за собой нас? Пусть же сегодня его сын станет для нас королем!