Алкариэль расхохоталась, а хозяин дома протянул к ней руки и предложил:
— Давайте я вам все же помогу спешиться. Иначе, боюсь, на следующий ваш вопрос я тоже не смогу ответить.
Дева с готовностью положила руки ему на плечи. Менестрель ее легко подхватил и поставил на мощеную камнем дорожку, однако выпустил из объятий не сразу, несколько долгих секунд глядя в глаза, по-прежнему сиявшие все тем же ясным светом, от которого почему-то начинала кружиться голова и перехватывало дыхание.
Голоса верных затихли, и Кано, заметив это, тряхнул головой и обернулся к Курво:
— Мы еще не ужинали — ждали вас. Поэтому, если вы поспешите, то успеете присоединиться.
— С превеликим удовольствием, — отозвался тот, внимательно глядя на брата.
— Тогда пойдемте, я покажу вам ваши покои.
Алкариэль подхватила сумки и уже направилась было вслед за верными, однако менестрель ее остановил:
— Комнаты воспитанницы леди Лехтэ в донжоне.
Юная нолдиэ обернулась и наклонила голову на бок. Макалаурэ сделал приглашающий жест.
— Благодарю, — ответила она и улыбнулась, на этот раз не весело, но ласково.
Даэрон устало шевельнулся и открыл глаза. Голова постепенно прояснялась, и сознание возвращалось к нему. А вместе с ним пришло и осознание происходившего все эти бесчисленные годы. Фэа, оживая, встрепенулась и потянула измученное роа за собой. Менестрель, держась за каменные стены, медленно дошел до двери и очень удивился, когда обнаружил, что она не заперта.
«И я даже не делал попыток уйти? Как же так вышло?» — изумился он и буквально вывалился в коридор, на спешившую по зову мужа Галадриэль.
Келеборн незамедлительно вызвал супругу, отправившуюся с другими нисси к реке, после того, как к ним в покои влетел Трандуил, весь перепачканный кровью.
— Даэрон? — удивилась Артанис. — Что с тобой?!
— Помоги. Мне. Уйти, — с усилием проговорил он.
— Куда? — спросила она. — Да ты и на ногах еле стоишь… Пойдем к нам.
— Нет! — менестрель шарахнулся от Галадриэль. — На границу. Мне надо быстро покинуть Менегрот.
«И Дориат», — уже мысленно закончил он.
— Ты не сможешь…
— Я справлюсь. Должен, — перебил он нолдиэ.
— Как знаешь, — пожала плечами Нервен. — Но я бы на твоем месте сначала набралась сил.
— Надеюсь, ты никогда не окажешься на моем месте!
Галадриэль проводила менестреля до дома друзей мужа, которые согласились не узнать менестреля и вывели ему коня.
— На границе найди Маблунга. Он поможет и не спросит лишнего, — на прощание сказала Артанис и покачала головой — Даэрон с трудом держался в седле.
В притороченных к седлу сумках были фляги с водой, лембас и немного сушеных фруктов — самое необходимое для того, чтобы достичь приграничья. В дальнейшем Галадриэль надеялась на благоразумие Маблунга, который бы точно не пропустил ни одного эльда дальше, будь он в таком же состоянии, как менестрель.
Дочь Арафинвэ и предположить не могла, что песнопевец выберет кратчайший путь, будет вцепляться в гриву и порой стонать от собственной слабости, но продолжит повторять, как заклинание, слова:
— За Завесу. Прочь. Пока снова не попался. Прочь. За Завесу. К любимой…
Даэрон миновал почти все нахоженные тропы, стараясь оставаться незамеченным. Несколько раз он падал с коня, но тот терпеливо дожидался своего всадника, помогая тому быстрее подняться на ноги и вновь оказаться в седле.
У самой Завесы его остановили.
— Это срочно. Пропустите!
— Там внешние земли. Приказа не было, — спокойно ответил пограничник.
— Это очень важно. Пожалуйста, — взмолился менестрель.
— Я доложу Маблунгу. Пусть он решает, — ответил страж. — Пока же отдохни в нашем лагере.
Синда недвусмысленно шагнул к коню, и в этот миг сильнейший магический удар настиг несчастного. Лютиэн, пришедшая в себя и, благодаря матери, относительно легко пережившая случившееся с ней, обнаружила пропажу.
— Как он посмел! Сейчас! Когда мне так нужны силы!!! — бушевала принцесса. — Ничего. Ты прибежишь. Потом приползешь. Я получу тебя всего. Ты будешь молить о пощаде, но я не позволю, долго не позволю…
Распаляя себя такими мыслями, Лютиэн готовила направленный и сильный удар и совершенно не замечала, как рыдает, умоляя остановиться, ее фэа. Душа эльфийки не сдавалась, хотя и была подавлена сущностью майэ.
Даэрон, развернул коня, готовый лететь назад в Менегрот, но в памяти почему-то всплыли черты Галадриэли, и свет, что сиял в ее глазах. Стражи, не ожидавшие такого маневра, шарахнулись от менестреля, а тот, практически сделав пируэт, стрелой полетел к Завесе.
— Сто-о-ой! Там видели орков!
Менестрель уже не слышал их, продолжая отчаянно сопротивляться все усиливавшемуся желанию повернуть назад.
Завеса не расступилась — разлетелась, разорвалась, подобно хрупкой паутине. Мелиан недовольно поморщилась, но, прислушавшись, расслабилась:
— Лютиэн найдет новую игрушку, — подумала она. — Тем более этот почти весь выпит. Пусть теперь она полностью сама пройдет путь — выберет, подчинит, получит все его силы. Тогда она будет готова исполнить…
Мелиан неспешно встала и добавила немного порошка в чашу, что стояла перед ней.
— Пора возвращать Элу на трон. Синдар не должны волноваться, — подумала майэ, осторожно помешивая содержимое. — Что ж, мой милый, теперь ты будешь идеальным королем — послушным и нетерпимым к врагам, на которых я тебе укажу.
— Получилось! — восторженно произнес Даэрон, чтобы в следующий миг бессмысленно уставиться перед собой и проговорить: «Лютиэн!» и рухнуть с коня с орочьей стрелой в груди. Чары тут же отступили, а остатки магии покинули тело вместе с вытекавшей из раны кровью.
— Еда! — прокаркали рядом.
— Мое! Я убил!
— Докажи!
— Кончай треп! Еда еще шевелится. Кабы не сбег.
Еще две стрелы нашли свою цель. Орки хищно облизнулись и двинулись к Даэрону, не видя, как сзади из кустов к ним летит собственная смерть — лохматая и клыкастая.
Макалаурэ плеснул себе в лицо холодной воды из кувшина и, распустив ворот рубашки, широко распахнул окно покоев, полной грудью вдохнув прохладный ночной воздух.
Время уже перевалило за полночь, однако сон не шел. Образ Алкариэль, такой, какой он увидел ее на ужине, никак не шел из головы. В сияющем мягким светом серебряном платье с нежнейшей зеленой вышивкой, с распущенными волосами, украшенными исполненными в виде цветов заколками, она сама напомнила ему пленительное, диковинное растение, которое не хотелось выпускать из рук, лишь оберегать и защищать.
«От любого зла, от малейшего дуновения тьмы», — подумал он, вглядываясь в темноту за окном.
Тихие голоса стражей на стенах успокаивали, и лорд Врат, глубоко вздохнув, вновь унесся мыслями к минувшему вечеру.
Он говорил с братом и с невесткой, расспрашивал о событиях, происходивших в землях нолдор, об общих знакомых и родичах, а те рассказывали, что им было известно, охотно делясь новостями. Макалаурэ слушал, но смотрел только на Алкариэль. Ее фигура, улыбка и все тот же свет глаз, завороживший его в первый миг, по-прежнему манил. Взволнованно стучало сердце, и он сам удивлялся себе. И совершенно не хотел сопротивляться.
Отойдя от окна, Маглор заложил руки за спину и принялся расхаживать, глядя на постепенно светлеющие небеса. Восход разгорался, изгоняя из сердца и фэа ночную тьму. Тени испуганно прятались, уступая напору дневного светила, и птицы, распушив на ветках деревьев перышки, запели свою хвалебную песнь.
Услышав во дворе тихие шаги, он выглянул и заметил Алкариэль. Быстро переодевшись в свежую рубаху, Маглор сбежал вниз. Гостья, увидев его, просияла, и сердце менестреля забилось с удвоенной силой.
— Лорд Макалаурэ! — воскликнула она.
— Можно просто Кано, — разрешил он, подходя ближе. — Ясного утра, красавица.
— И вам тоже, — неожиданно робко, но все так же светло улыбнулась она, глядя ему прямо в глаза.