«Что делать? — думал он, сжимая до побелевших костяшек подоконник. — Как поступить?»
Это светлое, столь желанное чувство, неожиданно распустившееся, подобно первому весеннему цветку, посреди равнин Белерианда, оказалось на самом деле еще прекраснее, чем о нем пели менестрели и рассказывали старшие в детстве.
«Любимая, — шептал он, вглядываясь в пространство ночи, но вряд ли что-то видя перед собой. — Где ты сейчас? Как ты?»
Мысль, что брат и его верные, разумеется, позаботятся об Алкариэль, слегка успокаивала. Хотелось положить ладонь на палантир и, активировав его, удостовериться лично. Однако подглядывать за возлюбленной, не получив на то ее согласия, казалось постыдным и неуместным. Спрятав руки за спину, Макалаурэ вновь и вновь принимался ходить по комнате.
Прошла ночь, за ней день, и опять наступил вечер. Что он делал все это время, вряд ли потом смог бы рассказать внятно. Мысли неотступно крутились вокруг Алкариэль, фэа рвалась за ней следом, не желая расставаться с той, кого только что обрела. Фэанарион хмурился, напоминая самому себе, что любовь, несомненно, осложнит его жизнь здесь, на северных рубежах, а Алкариэль может статься, окажется в опасности.
«Впрочем, — напомнил он себе, — Курво ведь живет с женой и, кажется, ничуть от этого не страдает. Вид у него, во всяком случае, был вполне довольный. Да и Врата не более опасны, чем ее родной Химлад».
За этими размышлениями проходили дни. Когда стало ясно, что Алкариэль, вероятнее всего, уже добралась до дома, Макалаурэ понял, что ему необходимо незамедлительно связаться со старшим братом. Он уже точно знал, что хочет ему сказать.
Завершив неотложные дела, он взбежал по лестнице и вошел в библиотеку. С ответом Майтимо немного медлил, однако Кано не сдавался, и его ожидание скоро было вознаграждено.
— Aiya, брат, — услышал он знакомый голос старшего. — Что с тобой?
Нельо хмурился, пытаясь понять, а Кано молчал, подбирая слова. Наконец, он заговорил:
— Прости меня, Майтимо. Прости и попытайся понять. Я долгое время искал любовь в Амане, но не встретил ее. Я отправился в Исход и думал, что моим уделом отныне будет лишь война и Клятва. Признаюсь, фэа моя тосковала и плакала. И вот я встретил ее — ту, которая разбудила в моей груди самое сокровенное чувство. Я не знаю, брат, что ждет меня завтра, да, если честно, и не хочу знать. Я буду воевать, как и прежде, и не отступлюсь от данного когда-то слова. Но я не смогу отказаться от любви. Я женюсь, если Алкариэль ответит согласием. Я отправляюсь в Химлад. К ней. Прямо сейчас. Ты присмотришь за Вратами в мое отсутствие?
Бледный от волнения Макалаурэ смотрел в палантир и видел, как брата раздирают на части противоречивые эмоции. Он явно хотел сказать многое, но не решался.
— Да, — проговорил наконец Маэдрос немного хрипло. — Конечно, брат. Отправляйся.
— Благодарю тебя!
На следующее же утро ворота крепости отворились, чтобы выпустить лорда и сопровождающий его отряд верных. Всадники спешили за Гелион. В Химлад.
Ириссэ крайне удивилась, когда Хуан, насторожившись и вмиг подобравшись, рванул вперед, не обращая внимания на небольшие кусты или выступавшие из земли корни. Пес почти мгновенно скрылся из виду, и деве осталось лишь понадеяться, что она выбрала верное направление. Ее фэа требовала поспешить, летела вперед, словно опасаясь опоздать.
Рычание Хуана и грубые голоса ирчей Аредэль услышала прежде, чем покинула прикрывавшую ее от посторонних глаз сень деревьев. Дева придержала коня и потянулась к луку — волкодаву стоило помочь. Спустя несколько метких выстрелов, Ириссэ спокойно выехала на открытое пространство и позвала Хуана, сидящего рядом с кем-то на земле.
Сердце бешено заколотилось, душа рванулась к эльфу, что безжизненно лежал на траве в луже собственной крови.
Спрыгнув с коня, Аредэль подбежала к Даэрону и рухнула на колени, осматривая его и не зная, с чего начать. Менестрель с усилием открыл глаза.
— Так вот ты какая… — с трудом прохрипел он. — Меня зовут. Прости.
Даэрон зашелся кровавым кашлем, а Ириссэ, судорожно схватив его за руку, проговорила:
— Не пущу. Не смей уходить! Я же только нашла тебя!
Слезы застилали ей глаза. Кровь толчками вытекала из ран менестреля. Все медленнее и медленнее.
— Я попробую его остановить, — раздался рядом незнакомый голос.
Ириссэ закрутила головой, но никого кроме Хуана не заметила.
— Кто здесь? — немного испуганно проговорила Аредэль, потянувшись к кинжалу на поясе.
— Я, — донеслось в ответ, и пес шагнул к ней. — Слушай меня внимательно. Фэар, ответивших на зов Намо, встречают майар. Я попробую опередить их и вернуть его душу в тело.
— Что?
— Не перебивай! — строго сказал пес. — Я тоже майа, ты же знаешь.
— Так, значит, Тьелко был прав!
— Не о том думаешь! — рявкнул Хуан. — У тебя будет очень мало времени, чтобы извлечь стрелы, перевязать раны и начать готовить снадобье. Главное, дай понять, что он тот, кто нужен тебе.
— Хорошо. А как…
Договорить Ириссэ не успела — тело пса как подкошенное рухнуло на землю. Майа сдержал слово и, сбросив фану, устремился на Запад.
Аредэль быстро вспорола одежду Даэрона и, чуть расширив раны ножом, вынула стрелы. Одну за другой. Для перевязок она использовала свои запасные рубашки. Менестрель не сопротивлялся. И не дышал.
Нужные травы у нее имелись, но как приготовить отвар, когда…
— Мельдо! — не выдержала Аредэль. — Вернись!
Дева наклонилась к его губам, целуя и одновременно делясь дыханием.
— Люблю тебя, — тихо со слезами проговорила она, ощутив, как ее фэа, заметалась, рванулась в высь, туда, где светящийся огромный пес нес на себе того, кто стал ей дорог. Душа Ириссэ заискрила, ослепляя преследовавших их серых теней и убедившись, что те отстали, поспешила назад.
Аредэль распахнула глаза и потерла сильно болевшие виски. Стон лежавшего рядом менестреля тут же придал ей сил.
— Сейчас, я все сделаю. Держись, любимый, — говорила она, разводя костер.
Конь переступал с ноги на ногу, позволяя деве быстро взять все необходимое из сумок, и лишь потом подошел к неподвижно лежавшему псу и ласково потыкал того носом.
Аредэль добавила необходимые травы в воду и поставила котелок на огонь. Синда дышал, хрипло и тяжело, но во всяком случае был жив. Пока.
Хуан же не шевелился. Ириссэ подошла к псу и погладила его по голове:
— Неужели ты не вернешься? Я же видела. Вас обоих. Там.
Не зная, как ей поступить, Ириссэ начала насвистывать мотив, которому ее научил Тьелкормо. Еще в Амане. Он говорил, что Хуан очень любит его и всегда прибегает послушать.
Однако на этот раз чуда не произошло — волкодав остался лежать недвижим. Глотая слезы, Аредэль принялась переливать приготовленный отвар, чтобы остудить его и дать любимому. Как она не услышала топота коней, объяснить себе дева не смогла и тогда, ни позже, когда вспоминала события того дня.
— Осмотреть местность! Помочь раненому! И всем тихо!!! — раздался рядом знакомый голос, тут же насвиставший знакомый Ириссэ мотив.
— Запоминай, как нужно, сестренка! — весело проговорил Келегорм, когда Хуан поднял голову и благодарно посмотрел ему в глаза.
— Напугал же ты меня, дружище, — сказал он и потрепал того по загривку.
О том, как прошел визит во Врата, родители Алкариэль узнали от Лехтэ. Сама же дева с момента приезда ходила потерянная и бледная, словно тень, а в серых глазах ее застыла, словно море в шторм, тоска. Такая же неумолимая и неотступная. Нолдиэ бродила по дорожкам сада, потом поднималась на стену и подолгу простаивала там, глядя в даль. По-прежнему, как дни и годы назад, колыхались зеленые моря густых трав, птицы пели, но ничто не трогало ее.
Она пыталась играть на арфе, однако музыка выходила печальная. Дорожка, где раньше бегала Алкариэль, более не привлекала внимания. Лехтэ, догадываясь, что происходит, не решалась вмешиваться, и самые близкие отступали, разводя руками, понимая, что ничем не смогут помочь.