Закончив, Келегорм посмотрел на верных и распорядился:
— Уходим!
— Это вряд ли, — произнес Белег. — По закону вы должны предстать пред тронами владык!
— Иди ты! К тронам своих владык! — сплюнул Тьелко.
— А если… — Белег потянулся к луку.
— Ну-ну, — усмехнулся он. — Стреляй, если жизнь надоела. Тебя-то точно захвачу с собой.
— Уймитесь! — Маблунг вмешался в спор. — Я выбрал не тот тон. Прошу меня простить.
— Другое дело, — улыбнулся Турко.
— Из-за чего вы пожаловали сюда?
Келегорм вновь повторил историю, и командир стражи призадумался — рассказ нолдо не противоречил тому, что он видел сам, но тогда это означает…
— Доброго вечера всем присутствующим! — разнесся над поляной нежно-сладкий голос. — О! У нас гости? Как это мило.
— Приветствую вас, — Келегорм встал, неотрывно глядя на появившуюся словно из ниоткуда прелестную синдэ.
— Я Лютиэн, дочь Мелиан и Тингола, владык Дориата, — представилась она, глядя в глаза Охотника.
«С тобой тяжелее. Ну же, почему ты еще не восхищаешься мной, не желаешь меня?! А если так…» — размышляла принцесса, плетя заклинания одно за другим и медленно подходя к гостю.
— Рад встречи! Я Туркафинвэ Фэанарион, — ответил он, почему-то решив утаить материнское имя.
— О! О ваших деяниях ходят самые разные слухи. Одни интереснее других, — Лютиэн почти вплотную подошла к Охотнику, лишь в последний момент сменив направление и слегка задев того грудью.
— Принцесса, не знаю, кто и что вам про меня говорил, но вы в любой момент могли узнать правду — от моей кузины, что живет в вашем королевстве.
— Я с бОльшим удовольствием послушаю вас, — выдохнула она ему в шею. — Наедине.
— Вообще-то мы планировали покинуть Дориат, — начал Келегорм.
— Исключено! Вы наши гости. Жду вас в Менегроте, — она с улыбкой обвела взглядом всех нолдор. — Стража, проводить их!
— Будет исполнено, — отозвались синдар.
На западном крае неба догорали последние алые закатные сполохи. Широкие мазки золотого и белого делали его похожим на творение живописца, и Тьелпэ, устроившись с комфортом на подоконнике, любовался, не забывая, впрочем, следить за переговорами отца с гномами. Те ёрзали в своих креслах, хмурились, и Куруфинвион, почувствовав, что скоро их терпение лопнет, послал отцу осанвэ:
«Мне кажется, дальше торговаться не стоит — они и так уже значительно сбросили цену. Мы же не хотим, чтобы они уехали, забрав мифрил с собой?»
Искусник выслушал и кивнул:
«Согласен. Прости, увлекся. Но цена и правда непомерная — в 7 раз дороже золота!»
«Иные платят на несколько порядков больше. Думаю, если бы наугрим не считали тебя своим другом, вряд ли стали бы терпеть такой грабеж».
Куруфин ухмыльнулся и вслух сказал, обращаясь к Яри:
— Я согласен на твои условия.
Науг, услышав, чуть не подпрыгнул от радости:
— По рукам!
Достав из-за пазухи свиток с текстом будущего договора, он начал вносить в него необходимые уточнения, а после, не выдержав, спросил:
— Прости мое любопытство, господин, но куда ты намерен пустить серебро Дюрина?
— Это не тайна, — ответил Искусник и, сунув руки в карманы куртки, поднялся и прошелся по комнате. — Я хочу сделать две кольчуги. Одну из них для своей супруги.
Услышав слова отца, Тьелпэ вздрогнул. Ему вдруг показалось, что он почувствовал дуновение ледяного северного ветра и увидел отблески темного пламени.
— Атто, я покину вас ненадолго, — бросил он отрывисто и поспешил покинуть гостиную.
Выйдя в сад, нолдо вдохнул полной грудью аромат разнотравья, точно также, как и его отец, сунул руки в карманы, и отправился бродить по дорожкам сада.
Вечерний свет уже почти померк, однако ночь пока не успела вступить в свои права.
«Сколько длится этот мир? — думал он. — Уже почти четыреста лет. Воистину Долгий. Однако и Враг наверняка не дремлет. Что он задумал?»
Сощурившись, нолдо остановился и устремил взгляд на север. Туда, где за далекими горами возвышались черные пики.
«Надо бы съездить проверить заставы, — подумал он. — Завтра».
Ведущая в донжон дверь тихонько скрипнула, и Тьелпэ, обернувшись, увидел отца и помахал ему. Курво подошел ближе.
— Ты правда хочешь сделать кольчугу для мамы? — спросил сын.
Тот кивнул в ответ:
— Да. Нолдиэ нельзя запереть в четырех станах, а мир не будет длиться вечно, как бы мы ни старались.
— А кому предназначен второй доспех? Ты говорил, что хочешь сделать два.
— Для жены твоего дяди Макалаурэ.
— Понимаю. Моя помощь потребуется?
— Непременно. Но не сегодня — еще надо проверить печи. Бородатые говорят, что температура понадобится очень высокая, хотя металл и плавкий, подобно меди.
— Хорошо. Тогда я утром наведаюсь на заставы.
— Давай. А после возвращайся.
Они еще немного поговорили, и Тьелпэ отправился в крыло верных.
Утром, едва на востоке забрезжил рассвет, он вышел на двор, оседлал коня и в сопровождении отряда покинул крепость. Что позвало его в дорогу, он вряд ли мог бы теперь сказать. Мысль летела вперед, пытаясь предугадать грядущее. Хотя дозорные крепостей докладывали, что все пока спокойно, однако фэа что-то тяготило. Казалось, будто должно случиться нечто неминуемое и страшное. Завидев ущелье Аглона, молодой лорд с облегчением вздохнул и, спешившись, оставил коня на попечение воинов, а сам стал взбираться по крутой насыпи.
Ладья Ариэн поднималась все выше, разгоняя ночной мрак и окрашивая золотистым светом поля и пики гор. Наконец, взору его предстали владения дяди Нельо и широкие равнины Лотланна.
«Наверное, он видит теперь то же самое, что и я, — подумал молодой лорд. — Над черными пиками Тангородрима клубится дым. Хотелось бы знать, какое злое колдовство задумал Моринготто на этот раз. Надо предупредить отца — следует поторапливаться. Хотя, возможно, сколько-то лет у нас еще есть».
Он уже собирался спускаться вниз, но все же наперед еще раз прислушался к фэа. Она по-прежнему его куда-то звала и о чем-то шептала.
«Кажется, Враг — это не то, о чем она хотела предупредить. Тогда что же?»
Распахнув осанвэ, нолдо послал фэа в полет, и та устремилась на запад, к круговым горам. Тьелпэринквар вздрогнул, поняв, что именно может вскоре произойти, и послал Ненуэль подобный серебряной стреле зов:
«Где ты? Ты слышишь меня? Откликнись!»
Он все звал, и зов его летел, ища ту единственную, для кого предназначен. Наконец, в далеком Ондолиндэ, дочь Глорфинделя, как раз беседовавшая в саду с Итариллэ, вздрогнула и закрыла глаза:
«Я слышу тебя! — откликнулась она, и сердце ее заколотилось от радости. — Тьелпэ…»
«Да, это я, — прилетел ответ. — Прошу тебя, не покидай сейчас своего безопасного града. Я не знаю, сколько будет длиться мир, и никому этого не известно. Но война может вернуться в любой момент. Ради меня, прошу, не выходи! Мелиссэ…»
Тьелпэ произнес еще раз мысленно то последнее слово, и фэа его взорвалась бурной радостью. А Ненуэль, слушая, как бьется ее собственное сердце, отдаваясь гулом в ушах, приложила к пылающим щекам ладони:
«Хорошо, я не покину пока долину Тумладен. По крайней мере, до тех пор, пока не минует битва. Обещаю. Мельдо…»
«Благодарю тебя! — услышала она, и ей почудилось, будто чья-то невидимая рука тянется к ней, а еще ощутила горячую волну нежности. — Родная…»
Связь скоро оборвалась, и Ненуэль, обернувшись к подруге, задумчиво проговорила:
— Пока нам стоит отложить поездку.
— Ты абсолютно уверена? — спросила дочь Тургона.
— Да.
Несколько секунд Итариллэ молчала, а после ответила:
— Хорошо.
Тьелпэринквар же за многие и многие лиги от них вскочил на своего коня и отправился домой. Вести отцу следовало принести как можно скорее.
Всю дорогу по пути в Менегрот принцесса мило беседовала с нолдор, уделяя особое внимание Келегорму. Турко прилагал немало усилий, чтобы не остаться наедине с Лютиэн — слишком явно представлял он себе все то, что еще совсем недавно происходило с Даэроном. Охотник искренне надеялся встретить Артанис и поговорить с кузиной, однако использовать осанвэ он пока не решался, несмотря на кольцо, сработанное Курво. Принцесса же испробовала все известные ей заклинания, надеясь подчинить упрямого нолдо, чья энергия и сила влекла ее, вызывая почти что бесконтрольное желание выпить того до дна.