В Менегрот эльдар прибыли под вечер, где были сразу сопровождены в гостевые покои. Вот только никто из них и не догадывался, что сам открыть изнутри двери уже не сможет. Тьелкормо первым делом обследовал комнату и, не найдя ничего подозрительного, растянулся на кровати и прикрыл глаза.
Бесшумная тень проскольнула к нему позже, когда убедилась, что нолдо спит. Одетая в прозрачное платье, сотканное из нитей, улавливающих и гасящих свет, Лютиэн приблизилась к ложу и вновь потянулась к сознанию спящего. Не пробуждаясь, Турко отмахнулся было от неведомого создания рукой, но вместо этого его ладонь легла на грудь принцессы и непроизвольно сжала ее.
— Вот и умница, — проворковала она. — Иди же ко мне, мой наивный нолдо.
Чары проникали в сознание Келегорма, но ровно на столько, чтобы не дать тому пробудиться.
«Что же мешает мне, что? » — руки Лютиэн скользили по телу Охотника, лаская и ища амулет.
— Есть! — мысленно возликовала она и сорвала с его пальца кольцо, отбросив его на покрывало.
Ладони Тьелкормо в следующий миг сжали ее бедра, подтягивая принцессу к себе.
— Умница, — ворковала она, раздевая своего пленника. — Сейчас, мой нетерпеливый, сейчас ты познаешь все муки и наслаждение, которые может подарить лишь тьма!
Лютиэн дразнила и тут же отстранялась, чертила кровавые узоры на коже Келегорма, разрезая ее острым ножом. Она так увлеклась, что даже не заметила, что левая рука пленника охотнее исследует кровать, чем ее тело.
Металл приятно коснулся кожи, и принцесса закричала — ее слишком резко выкинули из сознания.
— Пошла вон! — вскричал Турко, сбрасывая с себя Лютиэн.
— Ты пожалеешь! Ты проклянешь себя, что выгнал меня и не умер достаточно быстро.
— Вот как? Я предполагал, что ты желала иного, — с ухмылкой произнес он.
— Глупый нолдо! Ты посмел отказать мне и тем самым оскорбил. Придет время, и ты будешь молить Единого, чтобы то была я, а не… Он! — с придыханием произнесла дочь Мелиан. — А сейчас прощай! Запирающие дверь чары тебе не разрушить никогда!
«Мерзость какая!» — подумал Турко, пытаясь размазать кровь и тем убрать узоры. Голова нещадно болела, все тело ломило, но требовалось действовать и доказать обратное — створки возможно распахнуть.
Однако как ни старался Келегорм, ничего не получалось. День ото дня он пытался вышибить дверь, но та не поддавалась. Лишь неизвестным образом и всегда, когда он спал, в комнате появлялась миска с едой и вода.
— Господин, разрешишь посмотреть, что там светится зеленым? — спросил Халмир, сын Халдана из народа Халет, и взглядом указал на яркий огонек, искрящийся в вышине между скал.
Дозорный смерил юного адана оценивающим взглядом и, наконец, кивнул:
— Хорошо. Только недолго. Сам сможешь дойти?
— Да, я уже привык.
Халмир перехватил поудобнее толстую суковатую палку и начал довольно споро взбираться, время от времени, правда, падая на колени. Вторая его рука, которая могла бы помочь ему в восхождении, безжизненно висела на перевязи, иссохшая почти до состояния тонкой веточки — последствия боя с пауками три года назад. Проклятая тварь тогда ужалила его в кисть. Эльфы-синдар из ближайшего поселения смогли в тот день спасти умиравшего Халмира, однако рука постепенно начала иссыхать и скоро вовсе потеряла подвижность.
Приложив ладонь ко лбу козырьком, юноша оценил оставшееся до зеленого огонька расстояние и ухватился за ближайший каменный уступ.
Для битвы с тех пор он стал уже не пригоден, однако охотиться с помощью копья это ему ничуть не мешало. Влекомый любопытством, он начал уходить все чаще и дальше, пока теперь ноги не принесли его к северным горам, на границу Химлада и Химринга.
Зеленый огонек светился все ярче и становился все больше. Сжав крупный, достаточно острый выступ скалы так, что на рассеченной ладони проступили капельки крови, он последним мощным усилием подтянул себя и оказался на небольшой усыпанной щебнем площадке.
— Как красиво! — вздохнул Халмир, с восторгом оглядывая открывшееся ему зрелище.
В самом центре необычного, совершенно прозрачного зеленоватого камня, парила птица. Ее взгляд был устремлен к небесам, и юноше показалось даже, что она вот-вот запоет.
Он сел на ближайший камень и начал рассматривать чудо. Казалось, что сама порода светится не только впитавшимся в нее светом Анора, но и своим собственным. Халмир бережно, с благоговением погладил дивный камень, и ему показалось, что от самых пальцев вверх по руке разлилось приятное тепло, сопровождающееся легчайшим покалыванием. Он посмотрел на рассеченную ладонь и с удивлением обнаружил, что полученная только что рана стала заметно меньше.
— А что, если камень целебный? — подумал он, содрогнувшись в волнении. — Это ведь территория заокеанских эльфов…
Какой бы ни была безумной надежда, отринуть ее сразу он никак не мог. Приложив мертвую руку к валуну так, чтобы она касалась породы, одновременно опираясь на здоровую ладонь, сын Халадана закрыл глаза и стал ждать, почти не дыша от волнения.
Анор ласкал его лицо, и юноша улыбался. Тепло охватывало мертвую руку все сильнее, а вот живая не чувствовала ничего. Не выдержав, Халмир открыл глаза и увидел, что теперь и сама мертвая конечность светится зеленоватым.
В какой-то момент покалывание стало почти болезненным, но одновременно юноша увидел, что рука начинает наливаться силой. Он глазам своим не поверил, от радости почти закричав. В ушах его теперь отчетливо звучало пение. Голос был мужской и очень ласковый, а язык незнакомый. Впрочем, Халмир догадывался, что это квенья — отдельные слова он иногда слышал из уст встречавшихся воинов-нолдор.
Теперь пение становилось все громче, и Халмир, не выдержав в конце концов боли, отдернул руку от камня и помотал ею. Не сразу сообразил он, что двигает мертвой рукой, не помогая себе второй, живой.
— Впрочем, — прошептал он, даже не пытаясь сдержать радостную улыбку, — она уже не мертвая, а живая!
Он попробовал схватить свой самодельный посох, но тот выпал.
— Кажется, нужно снова учиться ею пользоваться, как в детстве, — понял он.
Несколько упражнений привели к тому, что палка со второй попытки прочно удержалась там, где ей и было положено — в кулаке Халмира. Счастливый юноша начал проворно спускаться вниз и, завидев дозорного-нолдо, закричал на синдарине:
— Спасибо за чудесный камень!
Тот, однако, не сразу понял, что произошло, и Халмиру пришлось все рассказать подробнее. Ожившая рука служила тому неопровержимым свидетельством.
— Кажется, стоит доложить об этом случае лордам, — пробормотал нолдо.
Адан спросил:
— Кто оставил камень?
— Природа. Но фигура в нем — работа одного из наших лордов, Келебримбора, сына Куруфина.
— Передай ему мою глубокую благодарность.
— Непременно, — пообещал стаж границы.
Халмир попрощался и, насвистывая себе под нос, продолжил путь. Теперь можно было возвращаться домой и посвататься к смешливой красавице-соседке, которая ему давно нравилась. Сейчас уж ее отец точно отдаст дочь за Халмира.
— Чем занимаешься? — спросил Келеборн, входя в покои.
Отложив меч в сторону и сбросив кольчугу, он улыбнулся и подошел к любимой. Та подалась навстречу и с удовольствием коснулась губами щеки супруга.
— Пишу письмо брату, — пояснила Галадриэль. — Финдарато.
— Соскучилась?
— Можно и так сказать, — ответила она и протянула мужу свиток. — Вот, почитай.
Тот незамедлительно развернул его и вгляделся в строки. По мере продвижения к концу послания, Келеборн делался все более и более мрачным.