«Да какое мне дело, что скажет Артафиндэ! Может, еще личного разрешения Нолофинвэ испросить?! А если отрекутся от родства со мной, то что ж, уйду к ней в леса. Но… Эру, как бы я хотел дать ей свое бессмертие! За что ты так поступил со вторыми твоими детьми?» — с этими мыслями он спешил вдоль поля, где золотые колосья, подобно дорогому его сердцу морю, колыхались на ветру.
— Андрет! — ликующе вскричал он, завидев любимую. Подхватив девушку на руки, он закружил ее и долго потом не выпускал из объятий.
Наконец, поставив ее на землю, Аэгнор достал из кармана небольшую шкатулочку.
— Я понимаю, что мне следовало сделать это раньше, когда я просил твоей руки, но я не успел тогда закончить его. Прими же сейчас этот дар, мелиссэ, — он откинул крышечку и протянул Андрет кольцо. Золото разных оттенков переливалось и создавало неповторимую игру света, огранка камней, их размер и форма дополняли, но не подавляли собой металл.
— Любимый! Это же… это же цветы на поле, — ахнула дева.
— Те самые, что окружали нас в тот вечер. Ты позволишь? — Айканаро взял кольцо и надел на палец своей невесте.
Поцелуй их был долгим и сладким, летним и жарким, словно и не чувствовалась в воздухе скорая осень.
«Кажется, получилось», — подумал с удовлетворением Куруфин и, поднеся мифрильную кольчугу к окну, еще раз внимательно оглядел.
Длинная, чтобы закрывала роа жены до середины бедра, а руку до самого локтя, она была по вороту отделана витиеватым узором из того же металла, выполненным в виде побегов вьюнка:
«Идеально подходит для нис».
Рядом на столе лежали наручи, тоже сделанные из мифрила. Теперь, если любимая надумает куда-нибудь нежданно отправиться, ему будет гораздо спокойнее — такой доспех практически не пробить.
«Хотя, лучше бы ей не довелось испытать его на себе», — подумал Курво.
Закатное небо полыхало всеми оттенками алого, отбрасывая на металл тревожные блики. В памяти Искусника не замедлил всплыть эпизод их первой встречи в Белерианде. Бой, мелькание мечей, скрежет стали, крики тварей Моринготто. И посреди этого всего переодетая нэром Лехтэ. Муж даже головой тряхнул, прогоняя это воспоминание, вызывавшее в нем противоречивые чувства.
«Нет, просить ее быть немного осторожней бессмысленно. А, значит, пора вручать подарок».
Свернув кольчугу, он захватил наручи и покинул мастерскую. В такой час жена, вероятней всего, сидела в своих покоях и вышивала, поэтому он взбежал по лестнице и, пройдя по отделанному деревом коридору, толкнул дверь. Замерев на пороге, он оглядел открывшуюся ему картину, и губ Фэанариона коснулась легкая улыбка. Жена накладывала на полотно гобелена золотые стежки, порой сосредоточенно хмурясь и чуть покусывая губу. Рядом на серебряном блюде лежали жемчужины.
— Не пора ли заканчивать? — поинтересовался нолдо и в несколько шагов пересек разделявшее их пространство.
Любимая от неожиданности вздрогнула, но, увидев мужа, просияла:
— Ясного вечера.
— И тебе, — ответил он.
Наклонившись, он с удовольствием поцеловал супругу, ощущая, как от одной ее улыбки напряженная после долгого дня фэа успокаивается.
— Да, ты слышала новости? — спросил он, устраиваясь на стуле за столом так, чтобы видеть освещенное закатными лучами лицо Лехтэ.
— Нет, — ответила она и, заинтересованная, подалась вперед. — А что случилось?
— Ваш с Тьелпэ зеленый камень, внутри которого сын сделал птицу, вдруг оказался целебным.
Тэльмиэль даже руками всплеснула:
— Каким же образом?
— Не знаю, — пожал плечами Искусник. — Я специально после ухода гонца осмотрел отколотый тобой образец — самый обычный минерал без малейших признаков магии. Остается предположить, что таковым он стал в результате действий сына. Хотя Тьелпэ уверяет, что делал обычное украшение, но, может быть, свет души мастера неосознанно повлиял…
Жена улыбнулась, и было видно, что новость ее весьма порадовала.
— Что ж, если так, — заговорила она, размышляя, — то, может быть, это новое свойство пригодится кому-нибудь после боя, чтобы исцелиться. Ведь рано или поздно…
— Да, однажды сражение состоится. Мы не будем вечно терпеть тень Ангамандо, — ответил он, немного мрачнея. Однако, вспомнив, зачем именно поспешил к жене, Искусник улыбнулся и продолжил:
— Не исключено, что так. Во всяком случае, не стоит забывать о таком свойстве камня. Но это не все новости.
— А что еще?
Глаза нолдиэ вспыхнули любопытством, и Куруфин рассмеялся:
— Подарок. Вот, посмотри, тебе должно понравиться.
Он встал и, подойдя ближе, развернул блестящий сверток. С губ супруги сорвался вздох восхищения:
— Какая красота!
Мастер довольно улыбнулся, а Лехтэ бережно провела пальцем по сверкающим звеньям мифрила:
— Это мне, да?
— Конечно, мелиссэ. Впрочем, вторую, похожую на эту, гонец увез во Врата для Алкариэль.
— Я рада, что у нее будет столь непревзойденная защита. Я примерю?
Она с надеждой посмотрела на мужа, и тот вновь улыбнулся:
— Разумеется. Она же теперь твоя.
Любимая надела подарок прямо на платье и, подойдя к зеркалу, оглядела себя.
— Сидит превосходно, — заключила она. — Еще раз благодарю тебя, мельдо.
— Рад, что нравится. Вот, возьми еще к ней наручи.
Когда те заняли положенное им место, Куруфин заключил, что итогом работы он и правда доволен.
— Теперь ее, видимо, стоит испытать, — проговорила задумчиво Лехтэ.
Искусник немного ехидно приподнял брови и сложил руки на груди:
— Не на орках, я надеюсь? Испытания в мастерских она прошла вполне успешно.
— Нет, конечно же, не в бою. Я понимаю, что ты меня туда не пустишь. Да и сама не рвусь, если честно. Но, может, охота…
В голосе мелиссэ отчетливо слышалось предвкушение веселой шутки, и муж поддержал тон:
— Например, единоборство с кабаном. Ты бы справилась, даже не сомневаюсь.
— Тогда отправляемся? — рассмеялась Лехтэ.
Курво посерьезнел:
— Забудь. И все же проверить, как ты будешь чувствовать себя в ней в движении, надо, это правда. Так что охота состоится. Только не на кабана, а на оленя. Устроит?
— Ладно, так уж и быть. Спасибо!
Она подбежала и расцеловала мужа в обе щеки. Тот всего на одно мгновение растерялся, а после обнял любимую.
Морифинвэ возвращался в Таргелион, полный решимости незамедлительно найти Лантириэль и объясниться с ней. Однако, при подъезде к своим землям, его встретил отряд верных, спешивший к своему лорду с важными новостями.
— И где пропали те наугрим?
— На перевале, что ведет к водопаду.
— Обвалы? Сели? Лавины?
— Не было, лорд.
— Ирчи?
— Ни следа.
— Так какого рауко?! — вспылил Карнистир. — Может, и не было никакого отряда?!
— Но…
— Не перебивай! Мы же знаем, что часть подгорного народа забыла заветы Дюрина и продалась Морготу.
— Предполагаем, лорд. Доказательств-то у нас нет.
— Теперь есть! Они и не шли в Таргелион. Свернули на северные тропы и поспешили к своему хозяину!
— И нас подставили.
— Ничего. Догоним. И поговорим с ними по душам. И мечам, — хохотнул Карантир и разом помрачнел — встречу с любимой вновь придется отложить.
Не дав себе даже отдохнуть с дороги, лишь оставив необходимые распоряжения, Морифинвэ с отрядом отправился коротким, но нелегким путем на север, чтобы перехватить возможных врагов. Других мыслей, что могло случится с гномами, у него не было.
Без устали нолдор продвигались, уже пешие, по узким тропам, прислушиваясь и пытаясь уловить хоть малейший признак присутствия здесь подгорного народа. Лишь к вечеру третьего дня уловили они запах дыма. Селений в тех краях не было, да и кто бы в здравом уме согласился жить среди голых скал?
— Наши пропавшие? — предположил один из верных.
— Скорее всего, — согласился Карантир. — Подойдем ближе и узнаем.
Нолдор беззвучно приблизились к повороту тропы, за которым располагалось небольшое плато. Гномы сидели у костра и то и дело поглядывали в противоположную сторону, словно ожидали кого-то.